Backstage Confessions / Закулисные признания

(перевод см. ниже)In “Repress and Excite,” a new work by the influential playwright Maxim Kurochkin, a star actor is forced to confront the result of past misdeedsIn an increasingly rich field of influential Russian playwrights, Maxim Kurochkin stands alone. Others may be more famous, prolific, shocking, accessible or bankable. Next to the Presnyakov brothers, staged all over the world, Kurochkin's international impact remains minimal. Compared to the pop-star status of Yevgeny Grishkovets or Ivan Vyrypayev, Kurochkin is virtually unknown outside theater circles. Measured against the subtly subliminal plays of Olga Mukhina or the intricate literary dramas of Mikhail Ugarov, Kurochkin's can appear to be cut out of steel with an ax. On the other hand, his work might look tame beside the violent urban studies of Yury Klavdiyev. With a dozen and a half plays under his belt, Kurochkin isn't yet dreaming of matching Nikolai Kolyada's 100. And yet the argument is there to be made that Maxim Kurochkin is presently Russia's most important playwright. Increasingly, he looks like the writer who is capturing the most comprehensive, complex and insightful picture of the time and place in which he lives. Moreover, for all the significant contributions Kurochkin's colleagues have made to a new manner of writing in recent years, his texts are the ones redefining how a play is written and what it is written about.Kurochkin is a mythologizer, a multiculturist and more than a bit of a prankster. He's the kind of artist that the phrase “everything and the kitchen sink” was invented to describe. He is a child of his age, and so his plays are usually amalgamations of incompatible elements — mixed languages, mutually exclusive cultural traditions, topsy-turvy sexual orientations, high poetry segueing into comic book parodies. If pushed — go ahead, push me! — I would suggest Kurochkin's masterpiece remains “Kitchen,” that brash mix of ancient Nibelungs and modern Russians in a churning, epic tale of kitsch and vengeance. His latest, however — “Repress and Excite” at the Et Cetera Theater — may well be his most important to date. Kurochkin is nothing if not unpredictable, but he pulled off something here I think no one could have imagined: He wrote a straightforward melodrama on contemporary themes. It's almost a boulevard drama, for God's sake. “Repress and Excite,” however, is a boulevard drama to end all boulevard dramas, a screwy tale of friendship, jealousy and marriage on the rocks. It is also a backstage play that exhausts the topic of theatrical intrigues — at least until the next generation comes along. Oh, yes, and it is an assault on modern times as well as a gesture of respect for the past — a past that Kurochkin summarily strangles, buries and embellishes, figuratively speaking, with a neon sign declaring “R. I. P.” It asserts that a new age has dawned and it's long past time to get on with life and history. You see, this is what makes Kurochkin such a compelling playwright — he embraces all points of view. If anyone can ever resurrect the word “democracy“ from the pummeling it has taken of late from iniquitous politicians, it might be someone like Kurochkin. Here is an artist who instinctively knows that, as Bob Dylan said so simply and directly, “you're right from your side and I'm right from mine.” Kurochkin's vision of the world is not linear, hierarchical or judgmental. It is cyclical, all-inclusive and fundamentally paradoxical. Everyone is right in Kurochkin's plays and everyone is wrong. That's the given. Now go make sense of it. In „Repress and Excite” the superb actor Alexander Kalyagin plays a character called the Good Actor. He's a former provincial kid who made it big in the capital. Now he's temporarily back in his hometown staying with his wife Sveta Two (Natalya Blagikh) near his old classmate and friend, Fish (Vyacheslav Zakharov). Fish, a kindly, peacemaking sort, desperately wants the Good Actor to drop by the local theater institute to toast a former colleague on his anniversary. The Good Actor, a prime candidate for a heart attack and stroke in one fell swoop, would indeed rather drop dead than honor this man he has held a bitter grudge against for decades. In the fashion of Feydeau or Scribe, Kurochkin cranks his play's intrigue tight in the first three exchanges. Faithfully, if also sarcastically, this work observes all traditional dramatic rules even as it demolishes them. On this level, it functions flawlessly as a farcical depiction of personal con games and professional quarrels. But on another, it is a symphonic exposО of the social and historical forces that assault every human being attempting to live a life. The Good Actor is oppressed by the past in the person of Fish and his call to honor moral debts incurred in youth. The future rises up to take a chunk out of the Good Actor's self-esteem in the figure of the Roguish Student (Anatoly Zavalyov), a pupil of the actor in Moscow and someone who perhaps will one day eclipse him. This young smart aleck prepares a soliloquy from Anton Chekhov's “The Seagull“ for an exam and, to his teacher's horror, boorishly, vindictively and hilariously mangles Chekhov beyond recognition by reciting lines belonging to a female character.“Couldn't you find any male monologues in Chekhov?“ the actor asks darkly.„Yeah, but they were even more stupid,” the student shoots back. The present exacts heavy emotional payment in prosaic ways. Although the actor considers himself a man of principle, a shady past affair with the young Sveta One (Maria Skosyreva) casts doubt on his treatment not only of his wife, but of Fish, who is Sveta One's father. A trip to a psychologist (Igor Artashonov) earns the actor the disconcerting advice that the way to treat scum like him is to „repress and excite” them. Now there's the perfect formula for the age of triumphant technology: a fail-safe, self-perpetuating recipe to keep the world turning, psychologists in business, businesses in profits, actors in roles and the common individual in a constant state of debilitating stress. The aloof Preacher (Amadu Mamadakov) with the poise and prudence of a Forbes 500 financial manager cannot reach the Good Actor at all and doesn't really try, but the actor unexpectedly reveals a vulnerable side in his relationship with his father (Alexander Davydov). The world in which this old man grew up has long been classified as corrupt, wicked and defunct. Why, then, do memories of that time evoke such rich and valuable thoughts and emotions? Perhaps hanging value judgments on people and the eras they inhabit is equally corrupt?Kalyagin directed this three-ring circus of a play with a cool eye and steady hand, allowing the text to be heard clearly and providing his actors freedom to explore their characters. He coaxed especially entertaining performances from Zakharov and Zavyalov. But it is Kalyagin's own prodigious performance of a morally crippled, yet undeniably appealing, man that raises this production to the height of the play itself. One has the sense that “Repress and Excite” offers a glimpse at a sparring match between two titans — Kalyagin and Kurochkin — as each angles to illuminate what he considers most important in this story. Their battle is our gain. Designer Emil Kapelyush provided a scintillating environment that, through simple objects and penetrating lighting (designed by Anatoly Kuznetsov), suggests but does not depict interiors and exteriors. At times, mobile drops create images I found reminiscent of Vladimir Tatlin's famous, unbuilt Monument to the Third International from the early 20th century. Perhaps I imagined this significance-laden reference, but as one of Russia's greatest cultural symbols — one that speaks of the promise of the future and humanity's eternal failure to fulfill that promise — it seemed to fit Kurochkin's underlying premise too snugly to be coincidental. What I don't doubt is this: Maxim Kurochkin has produced another masterwork. “Repress and Excite” will be leading audiences to encounters with the past, the present and the future for years to come. ПЕРЕВОДВ «Подавлять и возбуждать», новой работе драматурга Максима Курочкина, звездный актер сталкивается лицом к лицу с ошибками прошлого. Среди все растущего числа российских драматургов Максим Курочкин стоит особняком. Другие драматурги могут быть более известными, плодовитыми, шокирующими, востребованными, кассовыми. По сравнению с братьями Пресняковыми, пьесы которых ставятся по всему миру, международная известность Курочкина не столь велика. По сравнению со статусом поп-звезды Евгения Гришковца или Ивана Вырыпаева Курочкин практически не известен за пределами театрального круга. В сравнении с мудреными, аппелирующими к подсознанию пьесами Оли Мухиной или замысловатыми литературными драмами Михаила Угарова пьесы Курочкина могут выглядеть несколько просто. С другой стороны, его работы могут показаться слишком робкими против жестоких городских драм Юрия Клавдиева. С двадцатью пьесами в багаже Курочкин пока и не мечтает равняться с Колядой, на счету которого их сотня.И все-таки Максим Курочкин в настоящее время — самый значимый российский драматург. Это писатель, который отображает наиболее полную и пронзительную картину времени и места, в которых он живет. Более того, на фоне его коллег, создавших в последние годы новую манеру письма, тексты Курочкина написаны понятно, а самое главное — ясно, о чем они.Курочкин — мистификатор, человек многокультурный и более того, немного шутник. Это тип писателя, у которого одна фраза «всё и кухонная раковина» заключает в себе всё. Он дитя своего времени, и его пьесы состоят из несовместимых элементов: разных языков, разных культурных традиций, непонятных сексуальных ориентаций, высокой поэзии внутри комической пародии. Если бы спросили мое мнение, я бы ответил, что шедевром Курочкина остается «Кухня», микс из древних Нибелунгов и современных русских, китчевая эпическая притча о мщении. Однако его последняя работа, «Подавлять и возбуждать» в театре Et cetera, возможно, наиболее важная его работа на сегодня. Курочкин всегда непредсказуем, но здесь он, я думаю, добился того, чего никто даже не предполагал: он написал откровенную мелодраму на современные темы. Это практически бульварная драма.«Подавлять и возбуждать» — мелодрама с закрученным сюжетом о дружбе, ревности, женитьбе. Это также история о закулисье, которая исчерпывает тему театральных интриг — по крайней мере, до тех пор, пока не придет новое поколение. Это и критика наступивших времен и дань уважения прошлому — прошлому, которое Курочкин без долгих рассуждений задушил, похоронил и украсил, фигурально выражаясь, неоновыми буквами «да упокоится в мире».Курочкин отражает все точки зрения. Если бы кто-нибудь был способен возродить слово «демократия» из того, во что оно было превращено в последнее время чудовищными политиками, то это был бы кто-то вроде Курочкина. Он - художник, который интуитивно знает это: как просто и точно сказал бы Боб Дилан, «ты прав со своей точки зрения, а я - со своей». Восприятие мира у Курочкина не линейное, не иерархическое и не поверхностное. Оно циклично, всеобъемлюще и, по существу, парадоксально. В пьесах Курочкина каждый прав и каждый не прав. А теперь перейдем к сути.В «Подавлять и возбуждать» прекрасный актер Александр Калягин играет героя, которого зовут Хороший актер. Выходец из провинции, он стал известным в столице. Теперь он ненадолго вернулся в родной город со своей женой Светой два (Наталья Благих) и остановился у своего старого друга и одноклассника по имени Рыба (Вячеслав Захаров). Рыба, добрый, миролюбивый человек, очень хочет, чтобы Хороший актер отправился в местный театральный институт поздравить бывшего коллегу с юбилеем. Но Хороший актер говорит, что скорее умрет, чем будет чествовать этого человека, на которого он давно имеет зуб.В стиле Фейдо или Скриба, Курочкин крепко закручивает интригу своей пьесы в первых трех сценах. Честно говоря, скажем не без сарказма, эта работа соблюдает все традиционные драматические правила, в то же время она разрушает их. На Хорошего актера давит прошлое в лице Рыбы и его призыв отдать моральные долги юности. Будущее тоже давит на самолюбие Хорошего актера в лице Негодяя-студента (Анатолий Завьялов), его ученика, который, возможно, однажды затмит его. Этот молодой претенциозный хлыщ подготовил монолог из чеховской «Чайки» для экзамена и, к ужасу своего учителя, смачно, мстительно и с издевкой искалечил Чехова до неузнаваемости, в подробностях изображая женский характер.«Ты мужских монологов у Чехова не нашел?» — мрачно спрашивает Хороший актер.«Нашел, но они еще глупее», — отвечает студент.В лице Светы один (Мария Скосырева), возникает сомнительное прошлое, подбрасывающее пищу для размышления не только жене Хорошего актера, но и Рыбе, который является отцом Светы один. Визит Хорошего актера к психотерапевту (Игорь Арташонов) заканчивается сбивающим с толку советом, что метод лечения для таких, как он, — «подавлять и возбуждать».Теперь, в эпоху технологического бума, существует великолепная формула, своеобразный рецепт сохранить мир в движении, психологов — при деле, бизнес — прибыльным, актеров — при ролях, а обыкновенную индивидуальность — в постоянном состоянии изнурительного стресса. Отрешенный проповедник (Амаду Мамадаков), осанка и благоразумие которого сравнимы разве что с осанкой и благоразумием менеджера из списка Форбс, даже и не пытается достучаться до Хорошего актера. Но актер неожиданно обнаруживает уязвимую сторону в отношениях с отцом (Александр Давыдов). Держа все в своих твердых руках и наблюдая за всем происходящим своими невозмутимо-прохладными глазами, Калягин руководил тремя сюжетными линиями пьесы. Он предоставил актерам свободу прочувствовать характеры персонажей. Он сделал все, чтобы развлекательные номера Захарова и Завьялова состоялись. Целиком и полностью калягинское представление об искалеченной душе все же, несомненно, привлекательно, он сумел поднять постановку до уровня драмы. Такое ощущение, что «Подавлять и возбуждать» — битва титанов, Калягина и Максима Курочкина: точка зрения каждого освещает то, что он считает в его истории наиболее важным. Их борьба нам на пользу. Художник Эмиль Капелюш создал на сцене окружающий мир таким образом, что хотя простые, освещенные объекты (художник по свету Анатолий Кузнецов) предполагаются, они не изображают ни интерьер, ни экстерьер. В то же время подвижные объекты создают образ, похожий на знаменитую недостроенную Башню Татлина в честь Третьего Интернационала начала XX века. Возможно, этот представленный мной образ слишком надуман, но как один из великих русских культурных символов он олицетворяет надежду на будущее и одновременно говорит о бессилии человечества осуществить эту надежду. В чем я не сомневаюсь, так это в том, что Максим Курочкин создал еще одну мастерски сделанную работу. У спектакля «Подавлять и возбуждать» будет своя публика.