В Московском театре «Et Cetera» режиссер Владимир Панков поставил комедию Николая Эрдмана

Прошло сто лет, и «злоба дня», и типажи, и пародии на них – всё такие же

Этой пьесе без малого сто лет. Впервые она была поставлена Всеволодом Мейерхольдом в 1925 году с Эрастом Гариным в главной роли. Тот спектакль, как говорят, был чрезвычайно успешным. Не мудрено: остроумный текст, где каждая фраза – готовая цитата, характеры персонажей - легко узнаваемые шаржи на представителей разных слоев нового советского общества.

Прошло сто лет, и «злоба дня», и типажи, и пародии на них – всё такие же. И узнаваемые, и смешные. По-прежнему ради мнимой выгоды некоторые особо изворотливые с ловкостью хамелеона меняют цвет кожи: с белого на красный, а потом наоборот... Разорившийся в революцию мещанин Павел Гулячкин (артист Григорий Старостин) проходит сложный путь превращения «в настоящего коммуниста». Всё это делается ради выгодного замужества его сестры Варвары, хромой старой девы. Трюк с хромотой изящно проделывает на пуантах актриса Наталья Благих. Хоть и нелепо звучит, но Гулячкин должен стать её «живым приданым». Дело в том, что их предприимчивая мамаша договорилась о помолвке с сыном «образованного гражданина». Но у жениха есть условие: в семье невесты обязательно должен быть коммунист - породниться с партийным нынче выгодно. Каждый приспосабливается к «духу времени» как умеет. И хотя есть надежда, что вернется «старое время», но пока оно придет – надо жить сегодняшним днем.

В комнате Гулячкиных картина имеет две стороны: с одной – «Вечер в Копенгагене», с другой – портрет то ли Энгельса, то ли Маркса. И на жизнь они смотрят через дырочку в двери, чтобы вовремя сориентироваться. Всё заканчивается тем, что Гулячкин сам себе выписывает мандат «партийного коммуниста». Но пока суть да дело...

События разворачиваются по законам комедии положений, где одна нелепая ситуация, стремительно сменяется другой, еще более нелепой. Чтобы укрепить «репутацию» невесты Гулячкиным нужно найти «родственников» из рабочего класса. В это время барыня из «бывших» приносит им на хранение сияющее как перо Жар-птицы платье императрицы. В него обряжается кухарка Настя (актриса Екатерина Егорова/Марина Чуракова), любительница бульварных романов. Платье село как влитое. Соответственно, Настю принимают за дочку Николая II – великую княжну Анастасию. Лучшей иллюстрации для ленинской фразы про кухарку и государство, не придумать. И вот уже не Варвара, а Настя - желанная невеста.

Режиссер Владимир Панков называет свои спектакли «саундрамами», где на сцене - живая музыка, ярко звучащее слово, пластика и слаженный актерский ансамбль. Смешение театральных жанров всегда зрелищно. Но от артистов требуется немало – певческая, драматическая, танцевальная мобилизованность. Надо отдать должное труппе «Et Cetera» - не подвела, труппа со сложной задачей справилась на радость своему худруку Сан Санычу (Калягина). А уж когда Наталья Благих запела с джазовой хрипотцой, а потом звонким голосом «Засыпает Москва», так напела сразу на целую народную артистку России (и это звание совершенно справедливо).

Хореограф Екатерина Кислова поставила пластические пародии: от партерного брейка до умирающего лебедя. Десять музыкантов студии Саундрама играют на разных инструментах от виолончели до тромбона, от советских песен до вальса и чарльстона, и отдельным звучанием заостряют внимание на важных драматических моментах. Внешнюю эксцентрику дополняет клоунский грим персонажей - выбеленные лица, брови-домиком, накладные носы. Интересное решение предложил художник-постановщик Максим Обрезков. Он построил на сцене многоквартирную, аж до потолка, безликую, серую коммуналку, на фоне которой ярким штрихом выделяются красные конструктивистские лестницы-трансформеры. В новом спектакле «Et Cetera» громко звучит не только эрдмановская сатира, но и водевильные приемы, буффонада, элементы кабаре-ревю, пародия (некоторые персонажи явно говорят голосом Ренаты Литвиновой, и это в некотором смысле – штамп). При том, что «наибольшую художественную ценность комедии составляет её текст. Характеристика действующих лиц крепко спаяна со стилем языка», - так писал о «Мандате» Всеволод Мейерхольд, сравнивавший Николая Эрдмана с другим Николаем - Гоголем.

Возможно, ценность сценическое слова в таком многоголосье и при таких внешних эффектах несколько снижается, а то и вовсе забивается уханьем тромбона и рыданием виолончели, не говоря про трубу и ударные. Но ведь не только сатира зрителям интересна, но и энергия, драйв артистов и музыкантов, их участие в разных жанрах и попытка рассказать новым способом историю о том, как обычные люди, напуганные переменами, не понимают, куда им плыть, к какому берегу. Как усидеть на «двух стульях» в эпоху перемен – вечная тема. Гибкость тела, которая у всех персонажей этой комедии (и у актеров, в ней занятых) изумительная, позволяет лавировать и проходить между струйками.

Источник: https://www.kp.ru/daily/27485.5/4742027/