Сочетание несочетаемого

В подобной настойчивости можно усмотреть и дерзость, почти безрассудство, и убежденность в собственной правоте, и даже — декларативное отстаивание своего кредо: после «Дяди Вани», спектакля, которым открылся театр “Et Сetera” под руководством Александра Калягина, снова Чехов. «Руководство для желающих жениться». Автор сценической композиции по рассказам Чехова (а точнее, Антоши Чехонте) и режиссер спектакля Владимир Салюк. Казалось бы, «материал» совсем иной, другой режиссер, и даже сам жанр, как бы предполагающий некоторую, что ли «облегченность» зрелища, и даже определенный расчет на «легкий» успех у не самой взыскательной публики. Казалось бы - но в действительности все не так, и Антоша Чехонте если и не «превращается» авторами и исполнителями в Антона Павловича Чехова, то замечательно с ним существует. Слух на чеховское слово, умение в крошечном эпизоде воссоздать «биографию» героев, их прошлое, их «истоки» — все это в высшей степени присуще спектаклю. И если кому-то жанр композиции, само ее построение могут показаться «эклектикой», то мне увиделось совсем иное: смысл спектакля — в точно найденных контрастах. Фарс и трагедия, откровенное комикование и глубинный психологизм сосуществуют рядом, вместе, подчас «перебивая» друг друга, создавая эффект необычный, парадоксально-убедительный. Этот спектакль показался мне еще и примером «совпадения» режиссера и актеров, когда режиссер, не отказываясь от своего «всевластия», дает каждому из исполнителей возможность для «бенефиса». Два «сюжета» Анатолия Грачева. Рассказ «Хороший конец», в котором мне — и думаю, что не случайно, — почудился «отзвук» давней, легендарной эфросовской «Женитьбы». Герой Грачева, обер-кондуктор Стычкин словно бы «вышел» из эфросовского спектакля. Одновременно жалкий и трогательный; забитый, униженный жизнью и сохраняющий, быть может, неосознаваемое им самим, чувство собственного достоинства. Несмотря на несомненную пародийность, глубинная, человеческая суть — та же: мечты нелепого, смешного человечка о счастье. При всей актерской иронии в ней нет разрушительного начала. Напротив, в благородстве, с которым играется этот человек, несомненно, сказывается эфросовская школа — и не только «профессиональная». Впрочем,"синдром «Женитьбы» ощутим в игре не одного лишь Анатолия Грачева, но и многих других актеров тоже. И Татьяна Владимирова — Сваха, — хоть и блистательно комикует, тоже играет драму. Только драму с «хорошим концом»: персонажи рассказа обретают в финале то счастье, которое оказалось недостижимой мечтой, химерой для героев эфросовского спектакля. Персонаж рассказа «Супруга» — второго «сюжета», в котором появляется Анатолий Грачев, напоминает сыгранного им в «Дяде Ване» профессора Серебрякова: сдержанное достоинство, потаенная печаль и одиночество старого интеллигента. Грачев играет драму обманутого и попранного чувства, играет вновь много больше, нежели заключено в «тексте роли». Играет предысторию своего героя, в которой угадываются и унижения, и страдания, и нарастающая с годами душевная мука. Никаких внешних перемен в облике актера не происходит, но, в сравнении с его «обер-кондуктором», все иное: голос, походка, манера говорить, даже какая-то совсем иная стать. Совершенно неожиданным контрапунктом вторгаются в исповедальные монологи героя Грачева гротескно-фарсовые «перебивки» персонажа рассказа «Мститель». Игра Александра Котова — невероятная по выдумке и фантазии клоунада, почти цирковая, полная неподражаемого юмора. Не случайно, наверное, именно в этих эпизодах начинают особенно «играть» немногочисленные, но точные детали сценографии спектакля (художник Виктор Дургин). Все эти ширмочки, афишные тумбы начала века, одновременно и вполне «исторически достоверные», и в то же время — нескрываемо пародийные. Две стихии спектакля — фарсовая и, условно говоря, исповедальная — особенно неожиданно и непредсказуемо соединяются, сливаются в единое целое в заключительном эпизоде. Рассказ «Дипломат», названный у Чехова (то есть, вновь у Антоши Чехонте) «сценка», занимает всего четыре страницы. Два замечательных актерских дуэта: Василий Лановой — Анатолий Кузнецов, и Александр Калягин — Владимир Симонов — превращают их в получасовой скетч, в котором откровенное «актерство», всяческие «штучки» становятся как бы правилами игры. Актеры буквально купаются в тексте, упиваются его переливами, обыгрывая каждый его поворот, каждый нюанс. Но за мастерством, за абсолютным владением секретами профессии — есть еще нечто неназываемое: и вдруг, в самый разгар веселья, становится нестерпимо грустно и казавшийся столь беззаботным балаган обретает черты своеобразной «чаплиниады». Наверное, у каждого, кто посмотрит этот спектакль, возникнут свои; совсем другие, ассоциации и воспоминания. Но мне показалось, что есть в нем, быть может, самое главное: сочетание профессионального мастерства с несомненным личностным началом, которому, в итоге, подчинено все.