Здравствуйте, я ваша смерть

«Ничего себе местечко для кормления собак» — постановка с таким необычным названием стала первой премьерой сезона в столичном театре «Et Cetera». Для своего спектакля Роберт Стуруа выбрал пьесу современного французского драматурга Тарика Нуи. Посмотрев, понимаешь — действительно, ничего себе. Или скорее, наоборот, не понимаешь ничего. Итак, где-то на пустыре живет торговец оружием, в исполнении Александра Калягина. А может, это не торговец вовсе, а Харон или Креонт, философ, пророк, дьявол? И обитает он не на замусоренном отшибе, а в вечности? Или и не живет вовсе? Очевидно только одно: «в пустоте и безлюдье» нам предстает некий отшельник, к которому является сначала Он, задумавший покончить с собой (Сергей Давыдов), а затем Она — с нервной пластикой, намеренная мстить и убивать (Наталья Благих). Ни тому, ни другой прохвост продавать пистолет не хочет, несмотря на свою неуемную любовь к деньгам: «Если бы даже деньги делались из дерьма, я счастлив был бы намазывать их на хлеб». Но даже когда, поддавшись на уговоры, Старик дает-таки оружие грешникам, привязавшимся к нему, словно собаки к хозяину, применить они его не решаются. Роберт Стуруа сделал и без того абстрактную пьесу Тарика Нуи еще менее сюжетной, изменив финал. Если у драматурга, оправдывая название, главных героев раздирала свора собак, то в спектакле псы, олицетворяющие Фатум, так и останутся голодными. Пьеса Тарика Нуи повествует об аде, спектакль Стуруа — о «вроде бы аде». Так что постановка приобретает крайне аллегорический язык и пафос вселенских масштабов, а актеры вынуждены изображать Космическое Зло и Планетарный Страх. Вдохновенной игры не получается даже у Александра Калягина. Весь этот драматический порыв напоминает декадентскую пьесу Треплева: ни тебе львов, ни куропаток, люди и те заставляют сомневаться в своем реальном существовании, только вместо Мировой души — Вселенский Порок. Для Стуруа так выглядит конец света, распад человеческого духа в XXI веке. Спектакль обрамляют два апокалиптических «взрыва», от которых сердце уходит в пятки: грохот, ослепляющее мигание софитов в кромешной темноте. Выводы делайте сами: то ли это — путешествие во времени, то ли разрыв пространства, позволяющий зрителю увидеть далекие миры, будущее, преисподнюю, а может, и просто помойку. Когда-то здесь был кинотеатр, в синем густом пару различимы таблички с трехзначными номерами — больше похожие на безымянные надгробия, чем на спинки кресел. По словам создателей, эту историю можно назвать криминальной, или любовной, или «растерянно развести руками и признаться себе, что это и то, и другое, и еще нечто третье». Пожалуй, авторы чересчур жадно постарались вместить в короткий (час пятнадцать) спектакль столько неопределенных и масштабных смыслов. К тому же слишком мудреным представляется путь витиеватых абстрактных аллегорий там, где действие, в сущности, сводится к двум заповедям: не убий и не сотвори себе кумира.