Жизнь человеческого тела

Такой заголовок к пьесам Островского только на первый взгляд кажется не вполне уместным. Писатель-моралист вроде бы всегда больше заботился о крепости духа. Но стоит перечитать внимательнее многие его произведения, как на поверхности окажется и страсть, и чувственность, и любовные томления. Правда, великий драматург не забывал напоминать своим героям, да и читателям со зрителями, чтобы «себя помнили». Ну они и старались, правда, получалось не всегда…

 Известный петербургский режиссер Григорий Дитятковский после долгого перерыва вернулся на московскую сцену, поставив в театре «Et cetera» не самую хрестоматийную из пьес Островского – «Сердце не камень». К «Колумбу Замоскворечья» он обращается не впервые, а один из спектаклей – «Без вины виноватые» в Екатеринбургском ТЮЗе со Светланой Замараевой в роли Кручининой оказался в свое время большой удачей, живет до сих пор, продолжая участвовать в гастролях и фестивалях, хотя, кажется, собрал уже все мыслимые награды и премии. Так вот, поклонниками этого спектакля непременно стоит увидеть новую работу Дитятковского. Конечно, не только им. Да и найденные там приемы не просто повторяются, но развиваются в новом театре, с иными актерами, обогащаясь свежими красками, в которых смешались акварель и масло.

Островский и никогда-то из моды не выходил, но в новом сезоне взошел на пик популярности. Практически одновременно появилось три любопытных спектакля: «О-й. Поздняя любовь» Дмитрия Крымова в «Школе драматического искусства», «Доходное место» Романа Самгина в Пушкинском и нынешняя премьера Дитятковского. И оказывается, что «бородатый» драматург при умелой интерпретации все так же дает пищу и уму, и сердцу современного зрителя. Хоть в классическом, хоть в авангардном варианте. В последнее время эти два направления как-то противостоят друг другу, доводя противостояние до враждебности. Дитятковский же сделал абсолютно зрительский спектакль, который оказался и умен, и легок, и свеж. Его постановка кристально чиста, наполнена юмором, причем без грубоватых «поддавков», и избавлена от всяческого классического занудства. А «жизнь человеческого тела» относится не только к смыслу пьесы, но и к актерской манере исполнения. «Сердце не камень» порой напоминает изящно сделанный «драмбалет», где все находится в движении, а мысли и чувства персонажей выражены не только в словах, но в виртуозно поставленной и неплохо исполненной пластической партитуре Сергея Грицая.

Оставив героям подходящие эпохе Островского костюмы, художник Владимир Фирер, придумал между тем вневременный и очень выразительный образ спектакля, в котором, кстати, очень важна и работа художника по свету Евгения Ганзбурга. Ряды массивных деревянных дверей, способных открываться в какую угодно сторону, то охотно впуская героев, то отрезая им путь к отступлению, создают ощущение громадного дома-лабиринта, в котором легко заблудиться, как в собственной жизни. Примеры блужданий все время демонстрирует старая Огуревна – Людмила Дмитриева, за долгие годы так и не научившаяся не спотыкаться о невидимые пороги и с одного раза попадать туда, куда шла. Все приметы этой скудной на события жизни собраны тут же, в пространстве авансцены: разномастные стулья (привет Большому залу театра), конторка и стремянка, керосиновые лампы и даже уличных фонарь. Устав заглядывать в окно, он, кажется, решил вторгнуться прямо в пределы жилища. Впрочем, тускло светящие люстры могут обернуться церковными светильниками, а стремянка изобразит повозку. Дитятковскому явно по душе откровенно игровые приемы. У него даже фабричные рабочие (Евгений Тихомиров, Федор Бавтриков и Артем Блинов) порой исполняют роль театральных дзанни: то воплотятся в роли подсвечников, то станут дорогу указывать, то вклиниваются в монологи Ераста – Федора Урекина, трансформируя их в диалоги: то ли с самим собой, то ли с высшими силами. Действие то стремительно несется вперед, то застывает в прямом смысле этого слова, когда неподвижные артисты «складываются» в замечательные жанровые картинки. Тут же вспомнится «Сватовство майора» или «Неравный брак», к примеру. И эпоха соблюдена, и сделано остроумно и красиво. То начнут двигаться как в рапидной съемке, укрупняя эпизод с какой-нибудь дракой, но стулья при этом не ломая и носы друг другу не расквашивая. Режиссер, оставляя текст в неприкосновенности, авторские проблемы не утрирует, а с персонажей пытается сбить привычный налет «типажности». Вот богатый купец Каркунов – Петр Смидович извелся весь, как бы по правильному адресу отписать все свои движимые и недвижимые сокровища. То ли верной жене Вере Филипповне – Анне Артамоновой, то ли непутевому племяннику Константину – Кириллу Лоскутову. А зритель-то видит, что купчина по русской привычке «куражится», потому что помирать ему еще рановато: всегда готов и к цыганам, и в картишки, и сплясать, да и вообще мужик крепкий. Поневоле задумаешься, и почему в такой ситуации несчастная супруга страдает неудовлетворенной телесностью?

 Впрочем, Анна Артамонова в роли Веры Филипповны совсем не нудная «монашка», озабоченная лишь благотворительностью, хоть и затянута поначалу в черные одежды. Но каждая встреча, каждый разговор словно открывает ей глаза на то, что есть и другая жизнь. Так вот сядешь за стол с Аполинарией Панфиловой – Натальей Благих, да пропустишь с ней рюмочку-другую мадеры, да послушаешь веселую трескотню зрелой красотки, так глаза и откроются понемногу. А уж когда в дело вступает Ераст – Урекин, тут вся жизнь готова полететь в тартарары.

Молодой артист свою роль «протанцовывает» почти бенефисно, умудряясь предстать в разных жанровых обстоятельствах. Тут тебе и бедный сиротка-приживал, семенящий и сутулящийся. И цинично-бесцеремонный любовник чужой, глупенькой и хорошенькой жены Ольги – Кристины Гагуа. И превосходный комедиант, когда пускает в ход все свои обольстительные качества для соблазнения «святой» Веры. Но желание выбиться в люди любой ценой идет парадоксальным образом в его сценической жизни параллельно с обретением человеческого достоинства. Он не только плясать испанские танцы может, то так стоять в сторонке и молчать, что по лицу видно, что в его душе творится, какие думы одолевают.

И даже последние эпизоды спектакля, когда Каркунова – Смидовича и впрямь валит с ног болезнь, решены режиссером не в дидактическом, но в игровом ключе. А его последний монолог на тему «не в деньгах счастье» не столько нравоучителен, сколько простодушен. И зритель вроде смеется, но какое-то зернышко понимания в его ощущения подспудно закладывается. Дитятковский вряд ли действует по принципу «развлекая, поучать», это получается как-то само собой. И совсем, оказывается, не мешает ни зрительскому веселью, ни легкости и ясности всей постановки. Конечно, пока ритм премьерного спектакля еще не выверен до конца, бывает, что какие-то эпизоды слегка провисают, чуть тормозят. Нужно сыграться, «станцеваться» до конца, разносить ботинки и приноровиться к платью, а это вопрос времени. Но, кажется, не слишком долгого.