Сухово без Кобылина

Пути сезона неисповедимы. В этом году сразу несколько театров отважились взяться за «Смерть Тарелкина»: в ермоловском — Алексей Левинский, в Театре “Et cetera” — приглашенный из Литвы режиссер Оскарас Коршуновас. Пьеса без богатой сценической судьбы, пьеса-секрет пойдет вдруг разом в четырех московских театрах, одновременно в цитадели традиционализма — Малом и в логове экспериментов — Центре А. Казанцева. Особо ожидалась премьера в “Et cetera” и потому, что за дело взялся молодой режиссер литовской школы, имеющий вкус к жесткому абсурду, и потому, что предполагалось поначалу, что роль Тарелкина будет играть Александр Калягин. Потом и того интересней. Поползли слухи, что Калягин будет играть вовсе не Тарелкина, а Варравина, а Тарелкина — молодой актер Владимир Скворцов, так прославившийся в роли Обломова. Все предвещало событие, которого все-таки, увы, не случилось. Коварная пьеса опять подставила подножку. Начнем с того, что режиссер стилем, и четко продуманным, и внятно выстроенным, не вскрывает действие в спектакле, а закрывает его. Недоверие к самому сюжету, интриге как сердцевине действия обрекает спектакль на бессобытийность. Причина того, что часовой механизм не завелся, отчасти в том, что режиссер не нашел убедительных, содержательных мотивировок, зачем же этот механизм заводить. Что же в таком случае заставляет высказываться современного режиссера о мире через эту пьесу? Что мирные граждане в любой момент могут оказаться в застенках, в руках дикого правосудия в духе пристава Оха и надзирателя Расплюева? Или, быть может, исследуется природа зла человека, как это делал Коршуновас в «Ромео и Джульетте»? В контексте этого вопроса важно понять, кто же такой Тарелкин — жертва, достойная сочувствия, или проходимец, просто попавший в капкан обстоятельств, а на деле варравинского поля ягода? Владимир Скворцов играет жертву. Его Тарелкин сразу выглядит человеком. На экране движутся тени, идут сценки в духе почти балаганного театра. Видеоизображения Тарелкина и Варравина будут перетекать одно в другое, а в финале и вовсе лицо Тарелкина застынет в видеопроекции как светлое, доброе, почти «памяти жертв» ГУЛАГа. Но все эти видеошалости не из той оперы, которую сочинял драматург. Есть только одно исключение в пользу премьеры — это его величество Актер! Варравин Александра Калягина в равной мере страшен и смешон. Сцена, в которой Варравин не дает воды Тарелкину, проведена с таким блеском демонстрации жестокости, что зритель рядом прошептал: «У-у-у, садюга!» Варравин забирает бумаги, но воды не просто не дает, а льет на голову небольшими порциями. Китайская пытка. Он равнодушно покидает застенок, из которого никогда не выйдет Тарелкин. Коршуновасу кажется, что так страшнее, но страшнее у Сухово-Кобылина, когда на волю выпускается Тарелкин. Скоро вместе с Варравиным они найдут новую жертву и с легкостью доведут до гибели нового Муромского, если, не дай бог, кто-то заартачится и не захочет платить взятку.