11.12.1997
Не так все серьезно
Александра Васильева ,
"Экран и сцена" №50
01.12.1997
Это не ремесло
Наталья Крымова
14.11.1997
Главное - жить "не хуже людей"
"Подмосковные известия"
01.10.1997
Играем Шекспира
Валентина Горшкова ,
"Московская правда"
01.10.1997
Собиратель пустейших пустяков
Юрий Фридштейн ,
"Экран и сцена"
27.09.1997
Шоу про Шекспира
Виктория Никифорова ,
"Русский телеграф"
09.09.1997
Et Cetera Opens Home With "Lady"/Et Cetera открывает свой дом «Смуглой леди»
Джон Фридман ,
"The Moscow Times"
01.09.1997
Про Шекспира, которого могло и не быть
Александр Иняхин ,
Газета "Век"
Пресса
5:00
2024
2023
2022
2021
2020
2019
2018
2017
2016
2015
2014
2013
2012
2011
2010
2009
2008
2007
2006
2005
2004
2003
2002
2001
2000
1999
1998
1997
1996
1995
1994
1993
0:00
Шоу про Шекспира
Виктория Никифорова
"Русский телеграф" ,
27.09.1997
Малая сцена выгодна для больших актеров. Не только в коммерческом смысле, хотя и этот мотив работает: маленькому кораблю сегодня большое плавание среди налоговых рифов в поисках сладкоголосого спонсора. Но прежде всего скромные масштабы зала и подмостков позволяют честолюбивым звездам просто расслабиться. Они могут сбросить груз прожитого, забыть про зрительские ожидания и выкинуть что-то неожиданное. Что и произошло, нам на радость, с Александром Калягиным в премьере «Смуглая леди сонетов», открывшей новый сезон в его театре «Et Cetera». В этой небольшой пьесе Бернарда Шоу он сыграл мистера Шекспира, заносчивого драматурга, запутавшегося в любовных интрижках и чуть не соблазнившего королеву Елизавету. Сыграл хорошо и сдержанно: было истинным удовольствием не видеть выкаченных глаз и не слышать, как сиплый голос взбирается по ярусам зала – слишком уж часто пользовался Калягин этими жирными фарсовыми красками на большой сцене МХАТа. Здесь, в здании театра на Новом Арбате, ему не нужно напрягать голос и отважно играть лицом. Поэтому, когда он принимается за старое, мы легко понимаем смысл его преувеличенных ужимок: так мог играть только сам мистер Шекспир, актер, как известно, очень средний. Итак, Калягин играет Шекспира, играющего Бенедикта, потом становится «настоящим» Шекспиром, а в финале выступает с монологом короля Лира, недвусмысленно намекая на то, что и ему по плечу трагедия. Первая роль удается ему неплохо, вторая еще лучше. Но вот, плача над убитой Корделией (роль ее тела исполняет потрепанный портфельчик с шекспировскими рукописями), он всхлипывает, совсем как незабвенная донна Роза, что несколько сбивает трагический настрой. Впрочем, для придирок просто не остается времени. Все темы – кровь-любовь, поэт и царь (в смысле королева), поэт и толпа – подаются словно бы вскользь, без нажима. Эпоха Шоу, столь явно присутствующая в его пьесе, выглядит такой же далекой, смешной и непонятной, как век Елизаветы. Обращение Шекспира к королеве со страстной мольбой создать в Англии национальный театр теряет всякий намек на актуальность: Шоу болел этой проблемой в стране частных театров, нам же (и Калягину, в первую очередь) интереснее создать антрепризу в стране экспроприированной государством сцены. Но к чему углубляться? Здесь от нас этого не ждут. Режиссер Роман Козак, не справившийся с амбициями звезд МХАТа в своей недавней постановке «Женитьбы», сумел поставить очень соразмерный спектакль, где тяжеловатый шик калягинской манеры не затмевает отчетливого профессионализма Татьяны Владимировой (королева Елизавета), естественности Анастасии Бусыгиной (Смуглой леди) и тонкого комизма Игоря Золотовицкого (Часовой). Конечно, у Козака получился очень русский, очень добродушный спектакль: эта постановка слегка напоминает старый водевиль, который мог бы идти в прошлом веке в Малом театре. Злая ирония Шоу, чья неприязнь к Шекспиру прославила его не меньше, чем собственное творчество, в «Смуглой леди» даже не ночевала. Мы всей душой сочувствуем нашему герою, закрывая глаза и на сомнительные его нравственные качества, и даже на то, что, сочиняя свои драмы, он бессовестно обкрадывает окружающих, непрестанно записывая их удачные реплики. Все ароматы Аравии не истребят этого запаха», – бормочет королева, а ее пронырливый подданный уже вытащил свои таблички и записывает, записывает… Можно представить, как шокировала Англию, насквозь пропитанную культом Барда, эта бутада Шоу. Но для нас его бархатная революция в отношении к шекспировскому творчеству обречена, казалось бы, выглядеть бурей в стакане воды. Если бы не одно обстоятельство. Совершенно случайно «Смуглая леди сонетов» угодила в самый эпицентр разгорающейся битвы вокруг Шекспира, которая по накалу даст сто очков вперед битве над телом Патрокла и даже финальному матчу по футболу. Все лето, пока репетировалась «Леди», отечественная интеллигенция вздыхала и спорила над завораживающе талантливой книгой Ильи Гилилова, в которой автор открывает нам «настоящего» Шекспира, подлинного создателя знаменитых текстов, на протяжении столетий скрытого от нас обликом неграмотного уроженца Стратфорда. Здесь, естественно, не место обсуждать сравнительные достоинства и недостатки блестяще аргументированной версии Гилилова, заметим только, что образ Роджера Мэннерса, пятого графа Рэтленда, идеально соответствует нашим сегодняшним представлениям о гениальном творце. Аристократ, эрудит, по всей вероятности, гомосексуалист, автор многочисленных причудливых мистификаций, главной из которых стала эта – приписать свои пьесы безродному провинциалу, второстепенному актеру труппы Лорда-канцлера, который и вошел в века как автор «Гамлета». Если бы Рэтленда не существовало, его стоило бы выдумать: такой богатейший материал предоставляет для нашего воображения эта фантастическая личность. И таким бедным, по сравнению с этим образом, выглядит бледный имидж мистера Шекспира, созданный приверженцами стратфордского происхождения Барда. Для самого Шоу, как и для многих его современников, несоответствия и темные пятна в биографии стратфотдского Шекспира были вполне очевидны. Герой «Смуглой леди сонетов» вполне мифичен: Шоу иронически обыгрывает то, что его Шекспир соткан из легенд и слухов, из вещества того же, что наши сны. Этот стратфордский Шекспир, вульгарный и претенциозный, действительно никак не соответствует высокой поэзии его (или все-таки чужих) строк. Ну причем тут ароматы Аравии? Контекст придал особую прелесть премьере в «Et Cetera». Однако и без контроверзы вокруг Шекспира «Смуглая леди» не потеряла бы своего обаяния. Это милый и непретенциозный спектакль. При этом «очень гуманный», как выразился один циничный профессионал, имея в виду продолжительность представления –1 час 20 минут.