Пресса
5:00
2024
2023
2022
2021
2020
2019
2018
2017
2016
2015
2014
2013
2012
2011
2010
2009
2008
2007
2006
2005
2004
2003
2002
2001
2000
1999
1998
1997
1996
1995
1994
1993
0:00
Пророчества Брэдбери сбылись
Борис Тух
"День за днем" ,
14.03.2008
В центре Москвы, до Главпочтамта отсюда рукой подать, в тихом Фроловском переулке находится театр Et Cetera, возглавляемый Александром Калягиным. Перед самым новым годом здесь состоялась премьера одного из самых сенсационных спектаклей нынешнего московского сезона – «451 по Фаренгейту» по мотивам Рэя Брэдбери. Спектакль поставил Адольф Шапиро, а главную роль пожарного (такого, который не тушит дома, а сжигает книги) Гая Монтэга играет наш Эльмо Нюганен. Между линейкамиЕсли тебе дадут линованную бумагу – пиши поперек, - призывал Брэдбери. Инсценировщик начинает свою работу тогда, когда он пишет не по проведенным автором линиям, а между ними, заполняя оставленное писателем свободное пространство собственным опытом и собственной болью. Иначе получается не инсценировка, т.е. не театральный текст, вышедший из прозы, а в лучшем случае – иллюстрация, в худшем же – настриженные из книги цитаты, бессмысленный литмонтаж. Адольф Шапиро воспользовался повестью Брэдбери, чтобы бросить свой железный стих, облитый горечью и злостью, в лицо современному обществу, добровольно расставшемуся с духовностью, променявшему ее на гламур, бессмысленные ток-шоу, мыльные оперы, сплетни о личной жизни и сексуальной ориентации «звезд» и прочие приятности. Брэдбери писал свою повесть в 1953 году. Писателя преследовал призрак тоталитаризма – и у него были к тому основания: еще бесновался со своими «черными списками» сенатор Маккарти, обвинявший в «антиамериканской деятельности» всех, кто старался мыслить не по шаблону. «451 по Фаренгейту» была одной из тех антиутопий, которые показывали, к чему может прийти Запад, если это будет продолжаться. (Именно так назвал свой фантастический роман о приходе фашизма к власти в США Синклер Льюис.) Но опасность подкралась с другой стороны. Через 10 лет после выхода повести Брэдбери Андрей Вознесенский, который тогда еще был настоящим поэтом, а не ходячей пиар-акцией, написал довольно очевидные, но от этого ничуть не менее верные слова: Все прогрессы реакционны, если рушится человек. За бесспорный научно-технический и весьма сомнительный социальный прогресс мы расплачиваемся крушением человеческого в человеке. На руинах человечностиСпектакль Адольфа Шапиро не об опрокинутой фантазией Брэдбери в будущее Америке, а о сегодняшней России. Но и о Латвии, изгнавшей режиссера из-за идиотских амбиций тогдашнего министра культуры и сочинителя музыкальной попсы Раймонда Паулса, и об Эстонии, где война с реальностью прошлого превратилась в дикарский фетишизм и где амбиции нескольких бездарностей и их страх потерять свое положение в театре смогли привести к травле другого режиссера, не столь великого, как Шапиро, но все же весьма талантливого. Словом, о больном обществе постсовка. Что тоталитаризм?! Он зомбировал человека принудительно. Одни ломались, другие сопротивлялись открыто, третьи высказывали свой протест на кухне, под общедоступную водку и дешевую закуску. Тем не менее энергия неприятия, энергия сопротивления копилась и искала выхода. Человек пытался сохранить себя, остаться собой. Многим это удавалось. К тому же тоталитаризм по природе своей иррационален. Иной раз он испытывает странную любовь ко всему, что – ради собственной безопасности – обязан уничтожать. Культуру и искусство он вытаптывает избирательно, потому что нуждается в великих (или в объявленных великими) художниках. Для вящей своей славы. Сталин – и в этом одна из загадок его страшной натуры – не позволял уничтожить ни Булгакова, ни Пастернака. Даже когда Пастернак отказался подписать призыв к расправе с «врагами народа». Сталин сказал тогда: «Оставьте этого небожителя в покое». (А куда менее кровожадный, но и мелкий Хрущев довел-таки Пастернака до инфаркта, так и не прочтя «Доктора Живаго» и не сообразив, что никакой опасности для режима в романе нет; напротив, присуждение советскому писателя Нобелевской премии можно было использовать как пропаганду достижений «соцреализма»!)Добровольное зомбирование, добровольный отказ от работы интеллекта и души – драма нашего времени. По-настоящему тоталитарен только один персонаж спектакля – брандмейстер Битти, сыгранный Виктором Вержбицким. (В «12» Никиты Михалкова этот артист играл того присяжного, который очень много знал о махинациях с недвижимостью; в «Ночном дозоре» - предводителя сил Зла.) Битти втайне влюблен в то, что сжигает. Он постоянно цитирует то Горького, то Пушкина; западных классиков – тоже. Он провоцирует Монтэга раскрыться, признаться в том, что душа образцового пожарного уже повергнута в смятение великой культурой – и не только для того, чтобы разоблачить «изменника», но и для того, чтобы убедиться: он, Битти, не один такой; соприкосновение с творчеством не проходит бесследно, работа пожарных и опасна, и трудна – вот только что пришлось вместе с книгами сжечь и женщину, которая прятала их, а это так действует на нервы! Демонический Битти в черном кожаном плаще с кровавым подбоем страдает от собственной раздвоенности и втайне желает смерти – когда Монтэг наводит на него огнемет, брандмейстер не сопротивляется. В облаке дыма он проваливается в люк. В преисподнюю. (Впрочем, при тех возможностях, которыми обладает театр Et Cetera, Битти мог бы гибнуть и поэффектнее!)Жизнь в трех стенахСценография Бориса Заборова предельно лаконична: пустое пространство, которое время от времени ограничивается тремя стенами – на них проецируются то очень удачные пародийные кадры из мыльной оперы, то цветные съемки экзотического подводного мира. Эти три телевизионные стены полвека назад были фантастикой, теперь же, в эпоху плазменных панелей с диагональю в 48 дюймов, кажутся следующим шагом, после которого технически безупречное и идиотское по сути ТВ окончательно возьмет в плен доверчивую публику. Жена Монтэга (Марина Чуракова) уже с головой ушла в виртуальный мир, для полного счастья ей не хватает только четвертой стены... А ее гротескные подруги в огромных шляпах со стеклянными висюльками (Анжела Белянская и Наталья Ноздрина) воплощают абсолютное торжество гламурной безмозглости.Одинокий геройРецензии на «451 по Фаренгейту» в московской прессе были кисловатыми. Казалось, что критиков сатирический пафос Шапиро задевает лично: им было так удобно существовать в атмосфере групповщины, рыночных отношений внутри системы рецензент – театр; щеголять своим эстетизмом – и вдруг появляется спектакль, походя объявляющий тусовочный способ существования бездуховным и пустым. (Правда, и восторженное начетничество Рейна Вейдеманна не дало мне никакого представления о спектакле – все надо видеть своими глазами!)Увидел. Счастлив, что увидел. Впечатление таково, будто московские рецензенты смотрели один спектакль, а я другой. Возможно: они-то писали свои статьи сразу после премьеры, а с тех пор постановка окрепла, стала на ноги, актеры, безусловно, обжились в своих ролях. Монтэга – Эльмо Нюганена обвиняли в «замороженности», «вялости» и прочих грехах. Все это – чушь собачья! Да, на фоне демонического Битти – Вержбицкого и гротескно-чудаковатого разочарованного диссидента профессора Фабера в исполнении замечательного питерского актера Сергея Дрейдена Монтэг – Нюганен кажется сдержанным, прячущим вглубь свои переживания. Но ведь именно в этом и заключается режиссерский замысел. Битти и Фабер давно определились, их взгляды и мысли выношены. Возможно и выстраданы. А Монтэг на наших глазах начинает познавать всю несправедливость и пошлось окружающего мира. Обстоятельства заставили его, как шекспировского Гамлета, обратить глаза в душу. И долго, мучительно идти к истине. Остальные актеры работают в очень определенной стилистике: демонического гротеска, лирического гротеска, поэтического гротеска (Мария Скосырева, играющая Клариссу, девушку с широко распахнутыми глазами, которая первой заставляет Монтэга задуматься над тем, не убивает ли он человеческое в человеке, сжигая книги), сатирического гротеска. На долю Нюганена выпало оставаться в этом спектакле единственным представителем изысканно тонкой и глубокой русской психологической школы, которая в самой России встречается все реже, а в Эстонии, благодаря Вольдемару Пансо, сохранялась по крайней мере до конца ХХ века. Словно в заповеднике. Нюганен слой за слоем снимает с души своего героя зомбированность, уверенность в непогрешимости общества, которое избавляет человека от печальной необходимости думать. Весь путь пройти он не успевает: ядерная бомбардировка уничтожает тот мегаполис, тот современный Вавилон, в котором существовал герой. В воздухе кружится черный пепел – и пилигримы, те самые мудрецы и поэты,хранители тайны и веры, приход которых предсказывал ровно сто лет назад Валерий Брюсов, принимают Монтэга в свое сообщество чуть раньше, чем ход событий сам привел бы его сюда. Пилигримы, каждый из которых несет в себе остатки разрушенной культуры, не выход из положения и не гарантия того, что нам с вами удастся сохраниться в качестве человеческих личностей. Но что поделать, если других гарантий нам не дал никто. Ни Брэдбери, ни Шапиро, ни сама жизнь.