Подписка на новости

Подписаться на новости театра

Поиск по сайту
Версия для слабовидящих
Заказ билетов:
+7 (495) 781 781 1
Пушкинская карта

МОСКОВСКИЙ ТЕАТР «Et Cetera»

Et Cetera

художественный руководитель александр калягин

главный режиссер Роберт Стуруа

Пресса

Праздничный Ренессанс на сцене Et Cetera

Любовь Лебедина
Деловая Трибуна , 22.01.2018
В новом спектакле театра Александра Калягина "Декамерон" по новеллам Боккаччо речь идет о молодых людях, спасающихся от чумы, поразившей Флоренцию в начале Х1У века, и побеждающих смертельный страх жизнелюбием.

Второе название постановки болгарского режиссера Александра Морфова "Любовь во время чумы", уже хорошо знакомого москвичам по его спектаклям в этом театре: "Дон Кихот", "Король Убю" и "Люсьет Готье…" На этот раз он решил с молодежным составом труппы достичь художественного катарсиса, используя эстетику открытого игрового театра, где можно жонглировать символами, смыслами, импровизируя на ходу и достигая таким образом фантастических превращений.

Ставки, имитирующие железные ворота чумного города раздвигаются, и зрители видят прекрасные витражи старинного католического собора, мраморные фигуры, звучит григорианский хорал. Семь женских фигур в храмовом пространстве кажутся крошечными, они молятся, просят Всевышнего о спасении. И тут одна из них - Беатриче в исполнении Марии Милешкиной предлагает подругам вместе с тремя юношами бежать из Флоренции, превратившейся в кладбище для 100 тысяч жителей, поселиться на далекой вилле и попробовать там переждать, наслаждаясь красивой природой, зрелыми фруктами в садах, и самое главное - возникшей надеждой жить дальше. Предложение настолько заманчиво, что все принимают его с воодушевлением, а вдруг им действительно повезет…

Следующая картина переносит зрителей в богатое загородное имение. На широкой веранде, под голубым небесным куполом Италии, беглецы впервые испытывают забытую радость. Теперь семь красавиц могут переодеться в разноцветные туники, пить красное вино из хрустальных бокалов, слушать переливы гитары и танцевать. Но! Пустое времяпровождение так же тягостно, как ожидание страшного конца. Его необходимо чем-то заполнить, например, эротическими новеллами Боккаччо, поскольку они и молодую кровь горячат, и от грустных мыслей отвлекают. Решено – сделано. Что, конечно же, прибавило работы замечательному художнику Александру Горенштейну, так как сюжет каждой выбранной новеллы разворачивает в атмосфере особой сценографии, помогающей исполнителям перенестись в другую эпоху и новое место действия.

И вот тут я бы хотела сделать небольшое отступление, напомнив молодым артистам, что прелюдия к оживающим новеллам не может быть чисто информационной, так сказать, вводной частью. Здесь тоже психологическое перевоплощение в рамках игрового открытого театра, как и в последующих дивертисментах. Что трудно достигнуть в массовых сценах, но каждый персонаж должен обладать своей индивидуальностью, помнить: все пережитое в чумном городе, живет в каждом из них и его хочется забыть, отвлечься не только на словах. В противном случае получается бесхитростная тусовка, вроде бы "золотая молодежь" от нечего делать собрались для того, чтобы рассказать забавные сюжеты, хотя некоторые – не такие уж забавные, скорее драматичные, как история с Бьянкой, проданной богатому развратнику, - в качестве приданного, от разорившегося отца. Но это – так на будущее.
Каждая новелла потребовала от исполнителей необыкновенной концентрации внутренних и физических сил, направленных на создание многоликого образа. В этом плане меня покорил артист Амаду Мамадаков, исполнивший комическую роль деревенского парня, притворившегося глухо - немым, чтобы попасть в женский монастырь. Наивные монашки страшно любопытны, им интересно увидеть "петушка", по их просьбе выглянувшего из холщовых штанин Мазетто. Ну, а когда одна из них решила попробовать этот "инструмент" в действии, испытав неземное блаженство, то и остальные "божьи невесты" выстроились в очередь к мускулистому работнику, доведя его до постыдного истощения… И, хотя поэзией Петрарки здесь не пахнет, скорее блудливой похотью, половой гигант в окружении голеньких монашек на сеновале выглядит, как современный мачо, сдавшийся на растерзание прекрасному полу.

Автор сценической редакции Александр Морфов в реализации своего режиссерского замысла идет, как по лезвию бритвы. Синтезируя разные жанры: драму, комиксы, китчи и обращаясь к современности он создает уникальную фантасмогорию с использованием аудиовизуальных средств, когда на большом экране появляются разные видео картинки под электронную музыку. Кто-то из критиков может обвинить режиссера в эклектике, но все оправдывает русский театр Дель - Арте, допускающий переклички во времени. Ради этого режиссер вводит двух лацци на просцениуме: Франческо (артист Евгений Токарев) и Франческа в озорном исполнении Анны Диановой, то ли хиппи, то ли лузеры, которые никак не могут найти нужных слов для выражения своих чувств, попадая в западню между прошлым и настоящим виртуальной реальности.

Александр Морфов придумает гротесковую сцену Франческо с отцом – мясником в брутальном изображении могучего Алексея Осипова, и это самая смешная, самая буффонадная сцена в спектакле. Несчастный Франческо при виде крови забитого животного неоднократно падает в обморок, ну, а громовержец - родитель вырывает из уха хлюпика серьгу, подозревая его в нетрадиционной ориентации и на кулаках "объясняя", что есть настоящий мужчина. Режиссер так же вводит в спектакль не существующего у Боккаччо чумного юношу с живой мышкой в клетке, так сказать, на контрасте с праздником, которому судьбой уготовлено прожить каких-то девять дней… При этом он ни разу не целовался и не представляет, как выглядит любовь. Дебют молодого артиста Кузьмы Сапрыкина в этой важной для режиссерской концепции роли поражает тонкой лирикой, наивностью и мужеством смирившегося отшельника, пытающегося проживать каждый оставшийся день, как дарованное Богом чудо. На прощание он лепит из глины свою Галатею, в надежде, что она когда-нибудь оживет.

Таким образом, даже мечта о любви оказывается сильнее смерти, что и доказывает Александр Морфов с артистами "Et Cetera". Неслучайно в финале спектакля влюбленные пары на тросах поднимаются вверх, паря среди облаков, словно ожившие фигуры с картины Шагала.