Подписка на новости
Поиск по сайту
Обычная версия сайта
Заказ билетов:
+7 (495) 781 781 1
Пушкинская карта

МОСКОВСКИЙ ТЕАТР «Et Cetera»

Et Cetera

художественный руководитель александр калягин

главный режиссер Роберт Стуруа

Пресса

Обед с Дантесом

Мария Седых
"Итоги" , 20.02.2008
После спектакля "451 по Фаренгейту"  театра "Et cetera" я вышла в некотором смятении чувств. И вовсе не потому, что постановка сильно понравилась или страшно разочаровала. Режиссера Адольфа Шапиро люблю и всегда сумею даже в его неудаче найти достоинства и получить свои минуты удовольствия. Беспокоило что-то другое, находящееся не в прямой зависимости от уровня спектакля. Кто помнит роман Рея Брэдбери, легко догадается, до какой степени он сегодня актуален. 451 - это как раз тот градус, при котором горит бумага, а значит, книги. Речь идет о зомбированном обществе, о спасовавшей интеллигенции, о телевизионной жвачке, заменившей ум, честь и совесть... В общем, обо всем том, что лично меня еще не перестало волновать. А спектакль не волновал, зал не откликался аплодисментами на острые фразы, аллюзии принимались вяло, в режиме "ну, похоже". Соглашаясь с брюзжанием коллег: "Да, не задалась вещица", - сама себе возражала. Вспоминалось множество постановок в БДТ, на Таганке, в "Современнике" или "Ленкоме", не говоря уж о театрах пожиже, в которых любые огрехи прощались за... попытку публично возвысить свой голос, выйти из строя и зайти за черту разрешенных тем. В том числе и нами, скучавшими сегодня на "Фаренгейте". Когда схлынула волна перестроечной публицистики и театры сначала опустели, а потом заполнились новыми зрителями, многие с облегчением вздохнули: "Слава богу, сцена теперь не больше, чем сцена, и на ней будут решать не социальные, а художественные задачи". Иные поддакивали: "Теряет смысл то искусство, которое с чем-то борется". Задачи, правда, чаще стали решать коммерческие, но бороться с чем-либо действительно перестали. Шло время, и те же люди вдруг с удивлением обнаружили, что современный театр существует с реальной жизнью параллельно, соприкасаясь с ней лишь в точках эрогенных и лексических (это я о мате так витиевато). А уж завздыхав о потерях на фронтах свободы слова, незамедлительно убедились, что поле битвы принадлежит мародерам. Исправим - сдано без боя. В этом абсолютно неподцензурном пространстве (лично я не слышала о запрещенных спектаклях, хотя "полочные" фильмы уже появились) царит безмолвие. Публицистические порывы редки и штучны, например у Сергея Юрского с "Провокацией", "Предбанником" и мхатовскими "Нулями". Количество зрителей равно количеству ныне митингующих. Общественный эффект примерно такой же. А ведь Юрский - артист с репутацией. При советской власти в театральную публицистику зачисляли только так называемое левое (оппозиционное или фигакарманное) искусство, весь пафосный официоз шел по разряду конъюнктуры. В литературе, музыке, живописи не затихал спор западников и славянофилов - прогрессистов и ретроградов. Обе стороны имели своих талантливых представителей. С явным численным преимуществом первых. Теперь, когда левые и правые поменялись местами, когда на политической палитре смешались все цвета и кого только нет под оппозиционными знаменами, естественно было бы видеть и многокрасочный политический театр. Вам не дают слова на трибуне - вот подмостки (с них, между прочим, Сергей Кургинян так далеко пошел). Ведь театр, по уверению классика, кафедра... Тут-то меня и пригласили на премьеру "Демгородка" Юрия Полякова в Театр имени Рубена Симонова. Автор пьесы - на виду, но коллег я не заприметила и, судя по отсутствию рецензий, "их там не стояло". Режиссер Александр Горбань считает свою вещь "народной потехой", драматург - "предупреждением на будущее". В отличие от "Фаренгейта" - предупреждения из прошлого. Засвидетельствую: здесь смех и аплодисменты на реплики звучат чаще, чем в театре Калягина. Да и как удержаться, когда заслышишь: "Перебделкино", "либерасты", "демокрады", "честное террористическое", "демократия - это всего лишь обман, в который очень хочется верить". Перлов хоть отбавляй, не успевала записывать. Надо было видеть торжествующих победителей и жалких поверженных этой превеселой утопии. По сюжету в России свершился "благоворот", она вновь стала монархией. Коронован Адмирал Рык. Этот анахронизм перешел в инсценировку из повести, написанной еще при жизни генерала Лебедя. Новой, альтернативной кандидатуры в сегодняшней реальности не подобрали. Строй воцарился не кровожадный, гуманный. Враги не расстреляны, а изолированы в "Демгородке", потому и зовутся изящно: "изолянты". Или Бывшие, правда, по старинке все под номерами. Номер 88, бывший лидер "Демократического выбора", номер 55, бывший вице-премьер с дочерью из Кембриджа, естественно, бывший нефтеналивной олигарх под номером 94 (при здешних вегетарианских нравах ему вроде как даже послабление вышло), там же и министр финансов, и ведущий программы "Времена и нравы". Не удержался автор повести "ЧП районного масштаба", польстил бывшему лидеру молодежного движения "Ихние", поместив и его в "первый круг". Наказания в лагере, пардон, городке исключительно воспитательного характера: принудительный просмотр жесткого порно, "которое хотели навязать России", и фильмов про вампиров-извращенцев. Цветок душистых прерий Кембриджа эстетического насилия не выдерживает - блюет. Потому как это для нее, конечно, не то же, что на "с-с-айте" прохлаждаться. В общем, покончил Рык и с "Алисой в заоргазме", и с "Огоньком", "горевшим желтым пламенем", Сорокина заставил написать роман "Всплытие" (того, которое не тонет), а Прибалтику расплатиться с державой, которую "как мацу на куски ломали", золотыми ефимками... Не зря же Сергей Михалков назвал "Демгородок" одним из лучших сатирических произведений в русской литературе.Справедливости ради надо сказать, Юрий Поляков хочет, чтобы досталось и нашим, и вашим, да и балаганная стихия спектакля предполагает, культурно выражаясь, амбивалентность. Да только за стенами барака сплошь родненькие иваны-дурачки и марьи-искусницы, хоть и поют: "Мы дети страшных лет России". А счет к ним рублевый - не в ефимках.Перед премьерой на вопрос корреспондента одной из газет: "Чего вы ждете от спектакля?" - драматург ответил: "Жду многого - это фактически единственная в стране политическая сатира на сцене... Там есть многие приметы текущей жизни. В 20-е годы, когда писатель рисковал головой, политическая сатира существовала. А сейчас писатель не рискует ничем, но иронизировать над сегодняшней властью побаивается". Не берусь оценивать степень риска Юрия Полякова, но совершенно очевидно - "многого" он не дождался. Я же после спектакля, как и после "Фаренгейта", продолжала еще назойливее спрашивать себя, почему тогда мне не хотелось "взяться за руки, друзья", а здесь, дерьмократке, кинуться в бой, раздуваясь от праведного негодования. Если ответ сразу не дается, полезно поискать ошибку в собственных рассуждениях. Одну я точно нашла. Почему, собственно, говоря об общественно-политическом театре, мы упираемся в его советскую историю? Заглянем в святцы - "Мою жизнь в искусстве". Старик Станиславский писал: "От интуиции через быт и символ - к политике". А мы в угоду новой конъюнктуре не моргнув глазом переименовали МХТ из горьковского в чеховский, как раз в те времена, когда ликовали по поводу свободного от идейной нагрузки театра и начали формировать такую же свободную публику, на которую теперь пеняем. Ни в каком сне сейчас не вообразить сцену во время представления ибсеновского "Доктора Штокмана", описанную Константином Сергеевичем: после одной из реплик "в зале поднялся такой треск аплодисментов, что пришлось приостановить исполнение. Некоторые повскакали со своих мест и бросились к рампе, протягивая ко мне руки. В этот день я на собственном опыте узнал силу воздействия, которую мог бы иметь на толпу настоящий подлинный театр". Пытаясь осмыслить произведенный эффект, Станиславский с присущей ему чистотой не упивается достоинством постановки и своим гениально-смелым исполнением, а задается очередным наивным вопросом (уж сколько лет над ними иронизируют): "Не в том ли секрет воздействия общественно-политических пьес, что при их воплощении актеру надо меньше всего думать об общественных и политических задачах, а просто быть в таких пьесах идеально искренним и честным?" Думаю, его совет нужно адресовать по обе стороны рампы....В пьесе Стоппарда "Берег Утопии" меня зацепил один эпизод. Уже вполне знаменитый Тургенев заходит к Герцену с Огаревым после обеда у русского посла во Франции и сетует, до чего пали нравы, дескать, мало того, что пригласил Дантеса, так еще и руку ему жал. "Ну ты ушел?" - уверены его друзья. "Да нет, как-то не догадался". Вот и не покидает меня ощущение, что наши общественно-политические спектакли и ставятся, и смотрятся после обеда с Дантесом.А удача все же на этом фронте была. Уже несколько лет в театре "Квартет И" идет "День выборов", после фильма с еще большим успехом. Критики не заметили - чистого искусства маловато. Зато искренность и честность - по Станиславскому. А зрители без пиара оценили.