Лекарство от тоски

Режиссер «Морфия» Владимир Панков совсем недавно стал триумфатором фестиваля «Новая драма». Разу два его спектакля были показаны в его программе, а «Док.тор» получил гран-при за лучший спектакль.По мне, правда, отметить стоило другой его спектакль «Переход» — экспрессивный цикл скетчей о нашем очередном переходном состоянии. Сразу два гимна звучат в его финале — новый российский и старый советский, сумбурно, вперемешку. Инструментованный с невероятным талантом этот чудовищный гибрид вызывает смутные и горестные чувства утраченной и необретенной родины. А на закуску — в качестве экстраординарной социологической провокации — солдафон с ребенком на руках громоподобно поет советский гимн, и в ответ ему. Прижав руку к сердцу, поднимается добрая половина юного зрительного зала и самозабвенно вторит каждому его слову. Владимир Панков — создатель «Пен-квартета» и концепции саунд-драмы — один из ярких личностей своего поколения. Обаятельный и страстный, он обладает уникальным свойством — слышать и литературу, и окружающий мир как звучащий космос. Трудно сказать, кому именно он наследует в это таланте. Сегодня его звучащий театр выглядит ни на что не похожим, тонким, элегантным, полным драйва и проникновенного вслушивания в современный мир. До сих пор работавший на альтернативных мейнстриму сценических площадках, таких как «Театр.doc» и Центр драматургии и режиссуры, он впервые оказался внутри стационарного театра на бульваре — Театра “Et cetera” Александра Калягина. Там он инсценировал ранний рассказ Михаила Булгакова, в котором молодой доктор, брошенный своей возлюбленной, бежит в глушь, чтобы в уездной больницу забыться в морфинистских снах. Молодой актер театра Алексей Черных с документальной физиологической подробностью воспроизводит ломки поведение морфиниста. С двух сторон от него — две женщины. Одна — фантасмагория его несчастной любви, воплощенная великолепной певицей Центра оперного пения Галины Вишневской Оксаной Корниевской. Ее арии из оперы «Аида» и сам ее царственный оперный образ преследуют юного доктора Полякова, как они преследовали врача и писателя Михаила Булгакова. Другую — фельдшера Анну Кирилловну — играет Татьяна Владимирова, которая точно заново открыла себя в спектакле Панкова. Надежда на обретенное женское счастье сменяется в ней ужасом того, что творит морфий с близким ей человеком. А морфий творит здесь поистине фантасмагории. Музыка Верди мешается с современной клубной музыкой и звуками ток-шоу, а страшные барачные доски, которыми ограждено все пространство сцены, превращаются в лагерные застенки, где сгниет поколение доктор Полякова, не добитое морфием и ужасами гражданской войны.Массивные деревянные скамейки превращаются то в карцерный застенок, то в больничные кровати, то в могильные холмы.Казалось бы, весь этот антураж рожден в фантазии художника и режиссера для того, чтобы рассказать историю деградации русской интеллигенции, проспавшей в наркотических снах и страшную революцию, и гражданскую войну, и сегодняшний «переход». Но для этого в простоватой режиссерской лексике не хватает обертонов и диссонансов. И потому новый спектакль Панкова больше похож на антинаркотическую агитку, чем на глубокое высказывание на темы ранней булгаковской прозы. Агитка вряд ли найдет своего благодарного зрителя — потребители наркотиков не часто посещают театр “Et cetera”. А для искушенной интеллигенции, в чей огород, быть может, запускал свои язвительные стрелы Панков, язык его спектакля покажется слишком простодушным.