«Компаньоны» А. Галина в театре “Et cetera”, реж. Александр Галин

В самом начале 90-х по результатом исследования тогда еще живого (в прежнем смысле слова) журнала «Театр» по количеству постановок среди русскоязычных авторов Галин занимал второе место; первое делили комедии Рацера с Константиновым, на почетную бронзу шел Александр Николаевич Островский. Я еще застал период, когда, скажем, в репертуаре «Современника» одновременно присутствовали три, если не четыре пьесы Галина. Ему уже наступал на пятки Коляда, но эпидемическое увлечение Колядой все-таки началось чуть-чуть позднее и продолжалось не так долго. Хотя между Галиным и Колядой довольно-таки много общего, и неслучайно, видимо, что площадкой продвижения того и другого в Москве был именно «Современник»: оба сочиняли пьесы о т.н. «простых людях», но «простых» настолько, насколько «простыми» они казались со стороны, с эстетско-интеллигентской точки зрения — то есть вариант «простота на экспорт». Галин уже и тогда был симпатичнее Коляды — по крайней мере, его тексты не целиком состояли из клише городского фольклора, а если их убрать, то от драматургии все же оставались какие-никакие истории, судьбы, характеры, ситуации (от пьес Коляды, если убрать «не ссы в компот, там повар ноги моет», не останется совсем ничегошеньки), но все-таки и он со своими пьесами попал в ситуацию, когда по форме его трагикомедии оставались еще старыми, советскими, а по тематике тяготели к «новой драме», и как только новая драма активно заявила права на большие сцены, Галин довольно быстро оказался с них вытеснен. Но иногда возвращается, чаще на камерные площадки, будь то малая сцена МХТ («Ретро»), малый зал Театра Армии («Аккомпаниатор») или вот «эфросовский» зал у Калягина. «Компаньоны» — это все тот же Галин: внешне традиционная по эстетике, вроде как актуальная по содержанию история про «простых» людей, но не совсем простых-простых, а все-таки с каким-никаким образованием, знающих несколько умных слов, умеющих и из классики кой-что процитировать при случае. Петровна когда-то училась на химика, но не доучилась, теперь живет в деревне в 200 км от Москвы, доит коров и коз, воспитывает внучку, подброшенную беспутной дочерью. Каштанов, ее муж — гуляка и пропойца. После нескольких месяцев отсутствия Каштанов появляется в компании жулика-адвоката Горкого и его жеманной помощници Леночки и выясняется, что 15 лет назад Петровна и ее муж номинально стали соучредителями ООО «Новая аналитическая логика» вместе со своим старым другом; компания с тех пор разбогатела, компаньона убили, а некая корпорация жаждет выкупить активы у Петровны и готова выложить вполне приличные деньги. Перед Людмилой Дмитриевой, в бенефис которой ставилась эта пьеса, задача стояла непростая. Для актеров еще советской школы играть «деревенский» материал было делом привычным, но это когда было, да и тот материал сильно отличался от нынешнего. А нынешнего, собственно, за исключением трэш-вариантов типа «Вендетты-бабетты», в общем-то, нет, советские пьесы про колхоз, естественно, не ставят (прелестный, но на сто процентов условно-игровой спектакль «Шестеро любимых» в филиале Маяковке — блестящее исключение, но именно потому, что пьеса от начала до конца не воспринимается там всерьез), а современная драматургия, что тоже вполне логично, предпочитает иметь дело с другими проблемами и другими персонажами. И в тех редких случаях, когда надо «изобразить село», обычно все сводится к цветастым платочкам и говору на «О», причем «окают» артисты даже на предударные «А», очень стараются. Дмитриева же сыграла как раз то, что написал Галин (другое дело, что написанное Галиным — отнюдь не предел драматургического совершенства): женщину деревенскую — но не без образования, бесхитростную в сложных юридических делах, но не тупую. То есть живого человека, а не шарж. Про Вержбицкого в роли Каштанова и говорить нечего — это просто очень хороший артист. Но главная сложность даже не в «простоте» характеров, а в самой ситуации, которая предсказуема с самого начала. Ведь понятно же, что «простому» человеку, сколько бы не обещали «адвокаты» со своими «помощницами» золотые горы, не будет на этом свете счастья, страдание — его удел, и обещанного он не получит, и последнее, трудовое, отнимут. Так и выходит — когда оказывается, что никто бывшего компаньона не убивал, что фирма давно перерегистрирована, а Каштанов придумал эту историю, чтобы накопленные Петровной непосильным трудом десять тысяч выманить и катер себе купить, но подельники и его обманули то же, деньги забрали и смылись — сюрприза никакого нет, этого ждешь с самого начала. А актерам-то надо так отработать спектакль, чтобы развязка для их героев выглядела как гром среди ясного неба. Чтобы и мечты о круизах, и планы насчет нового дома, и блеснувшая надежда хоть напоследок пожить по-человечески — все воспринималось всерьез. И надо же - местами и в самом деле воспринимается. Особенно когда, приняв в «подарок» платье от супер-модного дизайнера, которое муж купил, чтобы ее обманно задобрить, героиня переодевается и преображается (платье летнее, легкое, зеленого оттенка — под цвет пучков недокошеной травы, которой сценограф Виктор Шилькрот оформил игровое пространство), а тут еще на заднике и пароходик с гирляндами проплывает — и в самом деле можно представить, что поверила женщина в возможность счастья. Но это она, понятно, зря.Опубликовано в ЖЖ Вячеслава Шадронова (обозревателя газеты "Антенна")