Громче, еще громче

Для режиссера и драматурга Важди Муавада постоянным местом жительства уже давно стала сытая тихая Канада. По-французски он говорит свободней, чем по-арабски — родители вывезли его из Ливана в возрасте 8 лет. Ему чрезвычайно повезло: шел 1976-й год, и на родине Муавада только-только разгоралась одна из самых кровопролитных гражданских войн XX века. Несмотря на свое теперешнее благополучие, Важди Муавад о корнях не забывает. Его пьеса «Пожары», поставленная им в театре Et Cetera, говорит о ливанской войне.Слово «говорит» применительно к «Пожарам» употреблено, впрочем, не совсем корректно. Эта пьеса согласно замыслу самого Муавада не говорит, а кричит. Надсаживается во всю мочь, орет, срывая голос и регулярно подпуская петуха. Вопиет о нечеловеческих ужасах войны, заставляет смотреть в упор и не отворачиваться. Она (пьеса) явно настаивает на том, чтобы мы все, сидящие в зале, содрогнулись и захотели отвести глаза, заткнуть уши. Того же самого, к несчастью, ливанский режиссер потребовал и от актеров. Если бы московские театры устроили между собой конкурс в номинации «самый громкий спектакль», то Et Сetera смело мог бы выдвигать «Пожары», имея очень высокие шансы на победу. Хотя конкуренция, как вы догадываетесь, была бы ого-го какая — что-что, а поорать московские актеры умеют.Первый повод для крика близнецам Жанне и Симону даст смерть матери, послужившая пьесе завязкой. Науаль перед смертью вела себя странно, пять последних лет жизни не произнося ни слова, и завещание оставила странное: похоронить ее голой, без гроба, лицом вниз. И велела быть могиле безымянной, пока дети не отыщут своего потерянного отца и брата. Дальше пьеса унесется из наших дней в далекое прошлое. Громкими криками и лицевыми судорогами будет сопровожден рассказ о первой любви Науаль к прекрасному юноше и о незаконном рождении ребенка, от которого девушку принудили отказаться строгие нравы ее родины и собственная мама. Когда кажется, что предел громкости актерской речи уже достигнут и дальше некуда, регулятор звука подкрутят еще и еще. А вы как думали? Ведь тут и начинается самая страшная часть истории. Колесящая по дорогам своей страны в поисках потерянного сына, Науаль сначала чуть было не сгорает заживо в автобусе вместе с другими несчастными, облитыми бензином. Потом попадает в тюрьму, где ее регулярно унижает и насилует охранник, страшный зверь в человеческом обличье. Развязка этой душераздирающей истории напомнит собой нечто среднее между латиноамериканским сериалом и античной трагедией. Как выясняется в финале, изнасилованная Науаль родит близнецов не от кого-нибудь, а от собственного сына. Вот и выходит, что эта штука посильнее, чем «Царь Эдип» Софокла. Иокасте все-таки пришлось полегче — ее-то сын хотя бы не насиловал, вверх ногами не подвешивал и на лицо не мочился.Беглый пересказ фабулы, возможно, заставит читателя подумать, что пьеса Важди Муавада представляет собой откровенный трэш и вообще драматургию категории «Б». Нет, это не так. Муавад — автор достаточно одаренный, и по «Пожарам» понятно, почему его пьесы пользуются определенной популярностью у канадских и французских критиков. Более того, наверняка можно представить себе спектакль, в котором режиссер справится и с избыточными, очень восточными красотами авторского стиля, и даже с откровенной слезовышибательностью пьесы. Но, к сожалению, режиссер Важди Муавад, ставя пьесу драматурга Важди Муавада, посчитал, что обитатели этого звериного, потерявшего всякое человеческое обличье мира, и вести себя должны соответственно — по-зверски реветь, выть и рычать. Но ведь разговаривать с человеческими интонациями — это куда сложнее.