Подписка на новости

Подписаться на новости театра

Поиск по сайту
Обычная версия сайта
Заказ билетов:
+7 (495) 781 781 1
Пушкинская карта

МОСКОВСКИЙ ТЕАТР «Et Cetera»

Et Cetera

художественный руководитель александр калягин

главный режиссер Роберт Стуруа

Пресса

Если бы Чехов запел...


«Российская газета» , 02.06.2009
В театре близ Мясницкой играют бродвейских «Продюсеров». Создатель и худрук театра Et Cetera Александр Калягин благословил своих актеров и режиссера Дмитрия Белова на подвиг, и те его свершили. Я видел самый смешной американский мюзикл в фильмах 1968 и 2005 годов, а также на Бродвее. Свидетельствую: наши сделали как минимум не хуже, а по многим позициям — лучше. Не поверите? Так действительно не бывает. На Броде мюзикл гонят шесть раз в неделю из года в год — пока люди смотрят. Любой на месте актеров давно бы свихнулся, но их вывозит профессионализм: работают на автомате, каждая улыбка отштампована до блеска, на одной чечетке можно делать пожизненную карьеру — залюбуешься. А близ Мясницкой театр репертуарный, актеры драматические, поют мало, чечетка для них — как для нас устрицы. Я иду на Мясницкую со скепсисом и не понимаю, что произошло. Где театр, играющий Чехова, Сухово-Кобылина и Беккета, достал таких длинноногих актрис с фантастическими контурами, откуда у труппы такая прыгучесть, пластика и способность существовать в музыке, как дельфин в океане. Каким образом в крошечной оркестровой яме образовался классный джаз с таким плотным звуком и заразительным драйвом (дирижер Виктор Луценко). И наконец, откуда на Мясницкой взялось такое безупречное чувство Бродвея, что сам Бродвей удалось заткнуть за пояс? Как и было обещано в одной из строк перевода Ирины Лычагиной. У «Продюсеров» давняя история. Знаменитый комедиограф и комический актер Мел Брукс (в дальнейшем — «Всемирная история», «Страх высоты», «Космические яйца») на старте карьеры придумал историю, которую в России не понять, но очень смешную. Счетовод Лео Блум, придя к разорившемуся бродвейскому продюсеру Максу Бьялостоку, изобретает способ разбогатеть на провальном шоу. Обязательно провальном, в случае успеха жулик сядет, и надолго. Примем это непонятное как аксиому, расслабимся и будем получать удовольствие от хода дальнейшей интриги. Изобретательной парочке надо найти самую плохую пьесу, самого бездарного режиссера, набрать самых кошмарных актеров и выпустить спектакль, от которого публика шарахнется в первые же пять минут. Что из такого сюжета может сделать талантливый человек, можно не объяснять. А Мел Брукс, хоть и грубоват, но необыкновенно талантлив. Как автор, режиссер, актер и композитор. Видевшие его дебютный фильм 1968 года с Зеро Мостелем и Джином Уайлдером согласятся, что в кино мало картин смешнее. Самую плохую пьесу герои находили у недобитого немецкого фашиста, полубезумного и в каске. Самого плохого режиссера получали в лице вздорного гея-трансвестита. И возникал спектакль «Весна для Гитлера», где манерный фюрер пел «Хайль мне!», а Германия под грохот пушек и пересвист тирольских песен шагала к светлому счастью — провал, казалось, обеспечен. Но гей-фюрер неожиданно пленял публику нетрадиционностью трактовки, идиотское шоу, вдруг ставшее сатирическим, шло триумфально, и жулики попадали в тюрьму, где, неисправимые, ставили новый мюзикл в полосатых робах. В 2001 году 75-летний Брукс дописал к старому сюжету новые музыкальные номера и поставил его на Бродвее — возник самый успешный мюзикл начала века. В 2005 году хореограф Сьюзан Стромэн сняла по этому шоу фильм с Натаном Лейном — Бьялостоком, Мэттью Бродериком — Блумом и Умой Турман в роли нестерпимо блондинистой шведки-секретарши Улы. С такой предысторией от русского репертуарного театра требовалось некоторое безумие, чтобы попытаться повторить этот успех с драматической труппой. Впрочем, этот авантюризм составляет, по-видимому, характер режиссера Дмитрия Белова: он уже имел опыт постановки знаменитого фильма «В джазе только девушки» — и тогда в Свердловском театре музыкальной комедии возник спектакль феерический, настолько неожиданный по решению (всех бандитов играли 12-летние артисты детской студии театра), что и сравнивать никому не пришло в голову. Теперь снова состязание почти безнадежное — и опять, на мой взгляд, победа. Условия переноса американского мюзикла на другие сцены — жесткие: ни шага от оригинала. Поэтому многие эпизоды повторяют американский образец буквально. Единственное, чего нельзя повторить, — это артисты. Бьялостока в московской версии играют Максим Леонидов из группы «Секрет» и Юрий Мазихин из «Норд-Оста» — говорят, первый чрезвычайно хорош, но мне повезло увидеть второго; он хорош чрезвычайно. С Лео Блумом — очень талантливым Егором Дружининым — они составляют идеальную пару: «толстый» и «тонкий» (независимо от комплекций), многоопытный — и зеленый новичок, ловкий — и растяпа, закоренелый циник — и наивный энтузиаст. Автора пьесы нациста Либкинда играл Роман Кириллов, гея-режиссера — Алексей Черных, оба — из театра Et Cetera. Их коллегам по труппе отданы практически все остальные роли, и это было испытанием их профессионализма: артисты драмы явили безупречную музыкальность, умение быть пластичными, танцевать и держать тот особый тонус, которым славятся мюзиклы Бродвея. Но они владеют и тем, чем не владеет выдрессированный Бродвей, — навыком играть многослойно и личностно. На Бродвее идеально отрабатывают цепь приколов, из которых сложена роль, доводят все до совершенства. Впечатление смазанной машины с идеально притертыми деталями: всё работает на автомате. Русский актер к такому мало приспособлен: ему не хватает спортивности. Поэтому большинство наших мюзиклов разболтанны. «Продюсеры» — один из немногих случаев, когда исполнители искренне восхищены Бродвеем, ценят эту его отточенность и хотят быть на его уровне — что вполне удается. Но при этом спектакль заряжен тем искренним творческим азартом, какого на Бродвее не бывает. Я поговорил с режиссером Беловым — он мне развернул целую концепцию персонажей. Он знает подноготную каждого и придумал такую логику поступков, какая Бродвею показалась бы лишней роскошью. Нет, не случайно американский театр всегда завидовал стране Станиславского. Сейчас еще один повод. Стало ли шоу от этого тяжеловеснее? Нет, стало еще легче: появились авторская ирония, взгляд на героя извне и изнутри, его понимание, сочувствие ему. Здесь у каждого своя правда, даже у несчастного гитлеровского фаната, и спектакль пронизан уже не фирменной бродвейской вздрюченностью, а радостью доброй и умной игры — причем эту радость испытывают не только люди в зале, но и артисты на сцене. Ссылаясь на необходимость адаптировать мюзикл для русской публики, создатели спектакля выговорили себе право делать свою версию. Режиссер придумал множество деталей, мизансцен и трюков, которых нет на Бродвее. Сцена Et Cetera с ее уникальным техническим оборудованием позволила сделать шоу, которое кажется масштабнее и эффектнее бродвейского. И меня восхитило мастерство, с которым авторы спектакля обошли все Сциллы и Харибды взрывоопасного сюжета: высмеивая пошлость, проще всего в нее же и скатиться. Но театр возглавляет Александр Калягин, на его счету уже был подобный взрывоопасный материал (ставшая классикой тетка Чарлея), и этот опыт тоже пригодился. И вот, по-моему, первый случай, когда не нужно ехать на Бродвей: на Мясницкой — лучше. Теперь последний вопрос: смогут ли московские артисты продержаться так же долго? На Бродвее «Продюсеров» сыграли 2,5 тысячи раз. Правда, там при этом не отвлекались на Чехова, Сухово-Кобылина и Беккета.