"Буря" ближе к сказке, чем к аллегории

Грохочущее море, гроза, вспышки молнии, от которых белеет всё вокруг, с небывалой точностью передают несдерживаемую потребность мудрого Просперо отомстить. При помощи магии бывший герцог Миланский устраивает своим врагам кораблекрушение, и они оказываются на острове, который после несправедливого изгнания Просперо стал ему приютом.

Главный герой Роберта Стуруа, несчастный старик, буквально погружен в эти иллюзионные эффекты. В первые минуты создаётся ощущение, что действо на сцене пробуждает в зрителе первобытный страх. Однако позднее насыщенные цвета и безукоризненные спецэффекты сменяются более притягательным сочетанием цвета, света и звука.

Известно, что грузинский режиссёр по-особенному относится к тексту произведения, с которым работает. В прошлом году на сцене Сан Мартина он поставил «Траур к лицу Электре», где практически сократил произведение О’Нила до такой степени, что высмеял его мелодраматичный характер, нужно заметить в весьма искусной манере.

Его версия «Бури» не противоречит Шекспиру. Она не воспринимается как пьеса, в которой всё построено на конфликте. Сжатая до размеров синопсиса, эта версия читается скорее как сказка, нежели как аллегория. Так, большее значение придаётся появлению пары шутов – Тринкуло и Стефано (Московский цирк), чем терзаниям главного героя. Конфликты возникают и разрешаются, не утяжеляя постановку. Просперо становится милосердным и после удара молнии прощает своих врагов (подобно тому, как Савл, гонитель христиан, стал апостолом Павлом).

Несмотря на все неоднозначные решения, спектакль вызывает у публики живой интерес, а его финал предлагает меткое заключение – истинная мудрость заключается в том, чтобы принять один простой факт: человеческая природа не изменится никогда.