Роберт Стуруа: Искусство должно быть в конфликте с властью

..Когда я сказал коллеге, что иду на встречу с Робертом Стуруа, он завистливо воскликнул: “С самим Стуруа?! Я до сих пор не могу забыть его “Кавказский меловой круг”, который он привозил в Ленинград в 75-м году...” Редкого режиссера называют великим при жизни. Роберт Стуруа относится именно к этой плеяде деятелей искусства. Народный артист Грузии и Советского Союза, лауреат десятка театральных премий, включая одни из самых престижных - Английской и Итальянской критики, признанный лучшим постановщиком современности драм Шекспира, Роберт Стуруа прибыл в Израиль накануне гастролей московского театра Et Сetera, в котором поставил - опять же! - шекспировскую “Бурю”. И вот я сижу в гостиничном холле, и напротив меня - “сам” Стуруа. Открытый, без малейшего налета “великости”, откровенно отвечающий на любые вопросы. - Роберт Робертович, как-то странно начинать разговор с театральным режиссером с политики, но в нашем случае без этого не обойтись. Ваше скандальное увольнение с должности художественного руководителя Грузинского театра имени Шота Руставели, которому вы отдали почти полвека, обсуждается до сих пор - хотя прошло с того времени более полугода. Официальная причина увольнения - ксенофобские высказывания, допущенные вами в адрес армян. Но интервью, в котором вы высказали свою точку зрения по поводу армянского происхождения президента Саакашвили, было опубликовано в мае, а реакция министерства культуры что-то припоздала аж до августа... - В том-то все и дело. Главной причиной стало, конечно же, не это высказывание, а вообще мое отношение к нынешней власти в Грузии. Я открыто говорю о ее коррупции, о развращенности нравов, о нищете народа - крестьяне просто живут жутко. И все мои спектакли касаются в той или иной мере темы, которую ставили перед собой драматурги, начиная с античных времен: свободный человек и власть. Эврипид, Софокл, Эсхил, Шекспир... У Шекспира даже в “Ромео и Джульетте” звучит тема власти: именно вражда между двумя видными родами привела к гибели двух влюбленных. Я вам скажу: в нашем театре сложилась какая-то дурная традиция - все время выгоняли худруков. Сначала, в двадцатые годы прошлого века, изгнали Марджанишвили - известного в русском театре как Марджанов, В 37-м году расстреляли Ахметели, в 71-м - “ушли” Туманишвили... Так что я все время ждал, чем закончится моя работа в театре. Уже на второй год президентства Саакашвили, когда он еще недостаточно проявил себя, я поставил комедию “Солдат, президент и телохранитель”. Актер, игравший президента, был очень похож на Саакашвили, и все мои друзья говорили: “Что ты хочешь от него?” Да я и сам тогда был за президента, но, видимо, интуитивно что-то угадал в нем. А сейчас просто придрались к моим словам, хотя журналист, которая брала интервью, могла бы корректнее подать их. Никакой ксенофобией и разжигания национальной розни быть не могло - у меня немало родственников-армян, в том числе родная тетя, которая меня воспитала. А я просто отметил, почему Грузию должен возглавлять человек с армянским происхождением - особенно в трудный для страны период? - Насколько я знаю, вы всегда задавали непростые вопросы власти... - Один спектакль - по пьесе грузинского драматурга - у меня принимали как-то 13 - тринадцать! - раз. Я показал в нем путь, который прошли большевики от романтики социалистических идей до тирании Сталина. И высказывал мысль, что все люди, которые приходят к власти, по сути одинаковы. Они ни на что не годны. Они не отличались в учебе, не сумели найти себя в профессии, а пробравшись к власти, начинают нам мстить за свою несостоятельность. - Вы это ощущали и в своем творчестве? - Конечно! В 1981 году, например, наш театр приехал в Москву, и по совету Шатрова мы решили открыть гастроли спектаклем по его пьесе “Синие кони на красной траве”. Этот же спектакль поставил Марк Захаров, но Шатров был в восторге от нашей постановки. Однако разразился большой скандал, и сразу после первого вечера мне заявили, что такой спектакль нельзя показывать в Советском Союзе. Между тем, в Тбилиси нам его разрешили - Шеварднадзе, тогдашний лидер Грузии, был в этом отношении прогрессивным руководителем, при нем вышел тогда на экраны и знаменитый фильм “Покаяние”. Искусство должно всегда конфликтовать с властью - чтобы совесть была чиста...  - В вашем репертуаре с самой юности присутствует Шекспир. Вы, кажется, поставили все его драмы - “Ричард Ш”, “Король Лир”, “Двенадцатая ночь”, “Гамлет”, “Венецианский купец”, “Ромео и Джульетта”... И ни один из них не похож в своем сценическом решении на другой. Вы умудряетесь сочетать, кажется, несочетаемое: политический гротеск и психологическую драму, клоунаду и трагедию, мелодраму и фарс... Ваш “Король Лир”, поставленный в 1987 году, вообще оказался провидческим - вольно или невольно вы предсказали в нем и падение советской империи, и разрушение собственного театра, который пострадал во время гражданской войны в Грузии... - Власть, насилие, дорога к трону - все это существует и сегодня, а человек, к сожалению, недалеко ушел в своей культуре от прежних времен. Только рядится вся эта подковерная борьба в некие цивилизованные одежды. А суть остается той же. Вы знаете историю, как отнесся Сталин к постановке “Гамлета” во МХАТе? На приеме в Кремлевском дворце Ливанов, играющий Гамлета, обмолвился случайно вождю, что они ставят эту пьесу Шекспира. Сталин отозвался: “Гамлета - этого нытика?..” Вся труппа, стоявшая рядом, застыла в ужасе: ведь в драме шла речь о том, как брат убивает брата ради короны, а потом в борьбу за нее вступает и главный герой... В общем, постановка была запрещена на корню. А я ставил “Гамлета” пять раз - две версии в своем театре, в Лондоне, Стамбуле и московском “Сатириконе”. Все они были разные, а шекспироведы-англичане включили мою постановку в десятку лучших за последние полвека. - Трудно было работать с “чужими” актерами?- Меня поставили в жесткие временные рамки - я должен был поставить “Гамлета” за четыре недели: у них это норма - выдавать каждый месяц по новой работе. Я к таким темпам не привык. Но когда к концу третьей недели я “прогнал” весть спектакль, то сам был поражен. Конечно, сказалось высочайшее мастерство артистов - по-настоящему мирового уровня.  - А “Буря”? - После того, как меня уволили из Тбилисского театра, мне поступило несколько предложений о работе в Москве.  - В том числе, знаю, вас прочили в худруки Таганки. Беседовали на эту тему с Любимовым? - Ну, что вы - я не мог себе позволить этого. С человеком так обошлись в театре... Мне предлагали этот театр еще тогда, когда Любимова лишили в 1984 году советского гражданства, но в то время я тем более не мог занять его место. А сейчас, думаю, этот театр умер. Он сделал свое дело. Да и самому Любимову не надо держаться за него. С возрастом в твоей голове начинают происходить такие вещи, которые ты сам можешь не заметить. Про тебя начинают думать, ну, когда ты уйдешь, черт побери... Поэтому уходить лучше вовремя. Мне, считаю, очень повезло, что я ушел из своего театра. Меня оставляли там, кстати, работать, - не в должности художественного руководителя, но я не захотел. Я выбрал Et Cetera, поскольку давно дружен с Александром Калягиным и еще раньше ставил спектакли в его театре. Кроме того, меня объединяет с ним некоторая общность характера. В нем, как и во мне, живы ребячливость, детскость, которые трудно найти в наше время во взрослых людях. Он дал мне ключи от театра и от квартиры, которая находится в здании театра, и я сейчас живу здесь с женой. “Бурю” я заметно “подправил”: убрал один акт целиком. Эту пьесу считают завещанием Шекспира, и она, действительно, не только последняя в его творчестве, но и стоит как бы особняком среди других пьес драматурга. Ее главный герой - маг, который познал, как считает, весь мир. Герцог Миланский, он, в результате интриг, был изгнан когда-то с малолетней дочкой родным братом и посажен на дырявый корабль - с явной целью погубить обоих. Но чудом герой был выброшен с дочкой на необитаемый остров, выжил и спустя двенадцать лет силой своей магии решил вызвать на остров всех погубивших его врагов - для мщения. Месть сама по себе - очень сильное чувство, расстаться с ним нелегко, особенно если тебе нанесли страшный моральный урон. Но мой герой, накинув уже веревки на шеи врагов, неожиданно прощает их. Я даже выбросил монолог, который он произносит вслед за этим - потому что слова в данном случае кажутся лишними. Поступок оказывается мощнее, глубже их. Гамлет, как вы помните, не отказывается от мести - она мучила его, ею были проникнуты все его действия и - бездействие. А мой герой - это, можно сказать, Гамлет в старости, который всем простил. И Шекспир, думаю, не случайно написал “под занавес” эту пьесу. - Так что для вас театр? Чем он ценен для человека - испытанием катарсиса, возможностью лишний раз преподать урок - как стоит жить и как - нельзя? Или просто - очередным удовольствием? - Ну, я уже не так наивен, чтобы полагать, что театр может изменить человеческую сущность. Но театр может - и должен - напоминать о том, что существуют определенные заповеди, которые делают человека человеком, и если он уходит от их исполнения, то ответить за это рано или поздно придется. Конечно, это напоминание может прожить один день, или два, порой оно длится всего один вечер, а порой - неделю. Но суть не в этом - мы должны говорить человеку, что добро в любой ситуации остается добром, а зло - злом.  - Злого человека искусство, скорее всего, ничему не научит, но доброго поддержит, укрепит... - Совершенно верно. Десять заповедей живут в нас уже несколько тысячелетий, и они остаются актуальными по сей день: оценка наших поступков не изменяется.  - Вы представляете когорту славных режиссеров прошлого века, которых, к сожалению, осталось совсем немного: Юрий Любимов, Марк Захаров, Кама Гинкас, Марк Розовский... А насколько вам близка современная режиссура? - Недавно, прочитав несколько рецензий, я решил посмотреть постановку “Короля Лира” одного молодого московского режиссера. Декорация - мавзолейные плиты красного гранита. Актеры: мужские роли исполняют женщины, женские - мужчины. Выходит советский офицер - естественно, переодетая женщина, и объявляет: “Москва, Кремль. 1940 год. На Мавзолей поднимаются Самуил Яковлевич Глостер с сыновьями, посол Австрии и Германии в Москве Заратустра и король Лир...” Ну, как вы думаете, я должен воспринимать такого Шекспира?