Александр КАЛЯГИН: «Актеры любят тишину…»

В прошлую субботу в Петербурге завершились четырехдневные гастроли московского театра «Et Cetera», которым руководит народный артист России Александр КАЛЯГИН. Несмотря на непродолжительность пребывания в Северной столице, он нашел время встретиться с журналистами, в числе которых был и корреспондент «Вакансии». – Александр Александрович, почему выбрали для гастролей сцену именно Большого драматического театра им. Г. А. Товстоногова? Были другие предложения? – Для меня лично, как и для многих коллег, сцена БДТ святая. Здесь начиналась моя профессиональная жизнь: я приезжал на спектакли из Москвы, сидел наверху на третьем ярусе – рос как актер. Считаю БДТ театральной Меккой Санкт-Петербурга. Мы здесь были много лет назад и тоже давали спектакли на этой сцене, в т. ч. две премьеры: «Шейлок» и «Дон Кихот». Сейчас показываем свою последнюю премьеру – «Бурю» Шекспира. Да, нам предлагали и другие сцены, даже уговаривали там поработать. Но дирекция БДТ и лично художественный руководитель Темур Чхеидзе любезно предоставили свой театр перед закрытием на ремонт. За это им большое спасибо! – Университетом стал БДТ, альма-матер для вас – Театральное училище им. Б. В. Щукина. Но ведь первое профессиональное образование вы получили медицинское? – Да, окончил в Москве медицинское училище № 14, работал фельдшером на «скорой». Это уроки человековедения, которые потом пригодились и в профессии актера. – У вас огромное количество ролей в театре и кино. Есть что-то несыгранное? – Так уж сложилось, что ни в театре, ни в кино я никогда не выбивал роли, все они были мне предложены режиссерами. Поэтому никогда не задумывался над тем, что еще не сыграно. И на каждом этапе своей биографии был доволен тем, что мне приходилось делать. Я поздно начал сниматься в кино, и в начале творческого пути не был избалован вниманием. Во многом это и сегодня определяет мой подход к ролям. – Есть среди них любимые? – Если говорить честно, и теперь не могу сказать, какая роль самая любимая. Может быть, это суеверие, но, назвав какую-нибудь из них, я боюсь обидеть другие. Маленькая роль иногда больше учит, чем большая. А зрительский успех не всегда адекватен моему отношению к роли. Если раньше в кино и на телевидении я «полиглотничал», не гнушался никакой работы, играл разные роли, в разных пьесах, разного качества и содержания, из разных эпох, то не потому, что хотел вырваться, просто понимал – выход в работе. Была жажда и радость работы. Набирался опыта именно в кино, театр первоначально мне столько работы не давал. Но и кино не дарило таких больших ролей, какие я имею сейчас. Просто надеялся, что мне повезет, был уверен, что надо всегда быть в форме, быть готовым, ибо когда уже повезет, готовиться будет некогда. Вообще, я везучий актер. Если б мне лет двадцать назад назвали роли, которые я сыграю в кино и на сцене, не поверил бы: Ленин, Эзоп, Чичиков, Тригорин, Протасов, Платонов… Не подозревал об этом даже в годы студенческого максимализма, когда кажется, что можешь все. Жизнь оказалась богаче всех моих фантазий и предположений. – Актер Александр Калягин широко известен. Но ведь вы еще создали театр «Et Cetera», которому в будущем году исполнится 20 лет. Каково это – создать театр? – Чтобы создать театр, нужно сначала очень долго репетировать Бог знает в каких помещениях – от туалета до подворотни. Ходить по начальству, упрашивать, выбивать – при этом хорошо бы быть примелькавшимся на экране, известным. Долго искать помещение, потом отказываться от него. Найти другое и испытывать чудовищное унижение, когда тебя оттуда выгоняют. Писать письма большим людям, которые не будут обращать на тебя внимание; потом писать людям еще выше и доказывать, убеждать, умолять. Параллельно работать над ролями, что-то играть, сниматься в кино и снимать его. Снова строчить письма в инстанции, надоедать всем, как муха, исходить километры ковровых дорожек, жужжать. Получить в конце концов инфаркт… Ну и ждать: кто кого? То ли ты им надоешь так, что все подпишут, то ли сам выдохнешься и сдашься. Вот и все пособие. Но я не хочу жаловаться. Нет ничего удивительного в том, что было тяжело. Так и должно быть. Слишком многим людям, многим театрам пришлось хуже, чем нам. – Беседуя с вашими коллегами из других трупп, невольно сделал вывод, что благополучие в театре – понятие весьма относительное… – Конечно, могут быть кризисы и спады. Театр – это живое тело: что-то болит, что-то выздоравливает. Как и давление в организме, все не может постоянно быть в норме. – Говорят, что нынешней премьерой – спектаклем «Буря» вы установили своеобразный рекорд продолжительности репетиций? – В каждом театре есть спектакли-жемчужины (не хочу обижать других актеров). То, что называют отправными точками. Для нас такими жемчужинами долгое время были «Шейлок», «Дон Кихот» и ряд других спектаклей. Сейчас гордимся тем, что, несмотря на определенные сложности, друг нашего театра Роберт Стуруа поставил «Бурю». Последними совместными работами были «Шейлок» и «Последняя запись Крэппа». «Бурю» Стуруа сам предложил. Не буду много говорить, но главное – мы гордимся тем, что сделали. Да, это рекорд для нас – репетиции «Бури» шли на протяжении семи месяцев. Ни над одним спектаклем мы не работали так долго. Вспоминаю мой родной Московский художественный академический театр, где проработал около 30 лет. Помню, там шла пьеса, которую репетировали пять месяцев. И, честно говоря, боялись, как это будет понято. – Вы как-то сказали, что если десять человек в зале вас поймут – это уже хорошо. Настораживающая цифра… – Зрительный зал всегда неоднороден. Сейчас он вообще другой и имеет явные тона и полутона. Поэтому дай Бог, чтобы понимали. Но произведение искусства – вещь сложная. Один зритель говорит «хорошо», и другой тоже – «хорошо». Но первый говорит так, потому что ему спектакль душу переворачивает. Другой же полагает, что это просто мило. Согласитесь, разные вещи, хотя и то и другое приемлемо. Но для нас куда важнее, чтобы душу перевернуло, а это редкость. – К современным драматургам присматриваетесь? – Скажу откровенно, что я не специалист по современной драматургии. Хотя люблю ее ставить, она есть в репертуаре «Et Cetera». Раз в сезон мы обязательно обращаемся к современной драматургии. Причем пьесы пользуются популярностью. Поэтому будем ставить современных авторов. К примеру, мы долго сотрудничали с Максимом Курочкиным, ставили Ксению Драгунскую. Идет спектакль Михаила Угарова «Газета «Русский инвалид» за 18 июля...». В сезон появляются 1–2 пьесы, на которые стоит обратить внимание. Яркое имя – Анна Яблонская, которая, как вы знаете, погибла во время террористического акта в аэропорту Домодедово… – Несмотря на огромную занятость, вы находите время, чтобы передавать свой опыт молодежи: преподавали и в России, и за рубежом. Что можно сказать о театральной смене? – Это другое поколение. Мы иначе относились к театру – он был для нас приоритетом. Сегодня желание заработать деньги (а это легко можно сделать на телевидении, снимаясь в сериалах) очень сильное. Еще сериалы дают популярность, что для молодых тоже сильное искушение. Никого не осуждаю, но десять лет такой жизни – и профессия уходит. – Есть такая категория – приглашенный артист. Как к этой специфической форме занятости относитесь? – Мы тоже приглашаем. В свое время приглашал Александра Филиппенко, затем Константина Райкина играть в «Гамлете». Сейчас актеры вправе выбирать. Саша Филиппенко давно отказался от сотрудничества с нами, а теперь вот в «Современнике» играет… Но нет такой задачи обязательно пригласить какого-то очень известного актера. Я вот, например, пригласил хорошо знакомого петербуржцам Славу Захарова – это мой друг еще с периода учебы в Театральном училище им. Б. В. Щукина. Счастлив, что он согласился. Хотя мог отказаться, и я бы понял. В целом же труппа у нас самодостаточная, и актеры очень хорошие. Посмотрите наши спектакли, и вы в этом убедитесь. Да, медийное лицо всегда приятно, но для него есть антреприза, есть другие проекты. – К вопросу о медийности. Известно, что вы не жалуете так называемые тусовки, не любите быть в центре внимания… – Актеры любят тишину, чтобы им внимали… К слову, многие спектакли, которые вы видите на нашей сцене, поставлены впервые именно в России. «За горизонтом», драматическая версия «Дон Кихота», «Пожары», «Шейлок» и вот теперь «Буря». Да, последнюю пьесу ставили и в Петербурге, но в таком ракурсе вы ее никогда больше не увидите. – Как председатель Союза театральных деятелей России вы активно выступаете за поддержку культуры государством. Какова конечная цель этой помощи? – Я говорил и буду говорить: инвестиции в культуру – это инвестиции в человека, а значит, и в экономическую модернизацию, и в инновационную экономику, и в информационные технологии, и пр. Во все те направления, о которых так много и правильно говорят на самом высоком уровне. – В заключение коротко о планах? – Самое сложное – делиться планами. Честно говорю. Мы составляем репертуар с кровью, мучаясь. Есть выбор, и не знаешь, как сделать так, чтобы не ошибиться. Всегда хочется играть то, что хочется.