"Не могу молчать, когда кругом беспредел"

Народный артист СССР и Грузии Роберт Робертович СТУРУА последние годы живет на две столицы: Тбилиси, где у него теперь два театра – имени Руставели и частный театр, а в Москве он является главным режиссером театра «Et Cetera» в тандеме с художественным руководителем Александром Калягиным. В России его давно признали выдающимся мэтром, впервые открывшим для наследников Мочалова, как надо играть антифашиста Бертольда Брехта. Да и вообще, во все времена его театр считался политическим, хотя впрямую он никогда не ставил политических агиток, а говорил о проблеме власти через классику. После долгих уговоров Роберт Робертович, за которым я гонялась год, согласился дать интервью, видимо, посчитал, что так он быстрее избавится от меня, а, может быть, потому, что не привык бросать слов на ветер, зная, как трепетно на его родине относятся к каждой его фразе.

 – В театре «Еt Cetera» идет довольно загадочный, поставленный вами спектакль «Ничего себе местечко для кормления собак», который можно расшифровывать по-разному. Я его поняла, как существование после апокалипсиса, где уцелевшие остатки людей стараются выжить под землей и по-прежнему продолжают покупать оружие. Спектакль страшный, и юмор в нем тоже черный. Вам не кажется, что некоторые нынешние политики заигрывают с концом света. Но ведь так можно и доиграться… Во всех ваших постановках Шекспира и Брехта исследуется тема власти и ее трагические последствия. Чем это можно объяснить: перманентными конфликтами с власть предержащими или той вечной войной, которая существует в каждом человеке?

– Я сам себе задаю вопрос: почему я постоянно ставлю спектакли о войне? Может быть, во мне играют гены моего деда, который был профессиональным большевиком и его брат тоже? Только отец стал художником. Мой дед был принят в партию большевиков по рекомендации Иосифа Виссарионовича, а брат организовал нелегальную типографию и сумел спасти из 26 бакинских комиссаров одного человека. Когда меня «вежливо» попросили из Театра имени Руставели, то Иванишвили (это крупный олигарх, ставший премьер-министром на год, но потом ушел и сейчас продолжает наблюдать за событиями в Грузии) помог открыть частный театр на территории бывшей зингеровской фабрики. Там я нашел маленькое помещение, выстроил сцену и зал на 200 посадочных мест, и поставил пьесу «Марию Каллас». После одной из премьер ко мне зашла моя подруга и сказала: «Ну, наконец, ты стал заниматься искусством». Я накричал на нее и сказал, что не могу молчать, когда вокруг происходит беспредел...

– Но ведь люди постоянно воюют между собой в разные исторические эпохи. Недаром говорят: «Хочешь мира – готовься к войне».

– К великому сожалению, ни одно поколение не обходится без войны. Она возникает из ненависти друг к другу, зависти, желания жить лучше другого, иметь больше денег, доводя человека до зверского состояния. Поэтому если снять все препоны, связанные с нравственностью, моралью, религией, то наступит хаос. Антиутописты давно заметили, что революция возможна в любой стране, потому что стремление людей к уничтожению тех, кого они ненавидят, порождает искалеченные души.

– А неограниченная власть калечит душу власти предержащей?

 – Диктаторами не рождаются, ими становятся. В принципе, когда человек приходит к власти, он знает, что будет руководствоваться большими цифрами, а не судьбой отдельного человечка. У нас есть один молодой актер, который стал депутатом, и вот за два года он сильно изменился – превратился в злого чиновника, разбогател, стал строить дачу. Думаю, эти изменения говорят о том, что в нем и раньше сидело вредное семя, которое в благоприятных обстоятельствах выросло.

 – По-моему, в конце 80-х годов в Тбилиси вы ставили «Короля Лира» и привозили его в Москву. А ваш художник выстроил на сцене развалины бывшей империи, то есть вы уже тогда предугадали крах единого и неделимого Союза. И в Лире после этого просыпается совесть, но уже в безумном состоянии.

– У меня в спектакле было так: свою жизнь Лир провел безумно, потом наступил кризис, и ум раскололся, после чего он хочет покаяться, но поздно, потому что сам является главной причиной всех катастроф, и проснувшаяся совесть уже не спасет мир. По сути, это трагедия позднего раскаяния.

– Вы сказали, что если бы не религия, не нравственные устои, то мир превратился бы в хаос. Но не кажется ли вам, что сегодня религиозные заповеди не срабатывают?

– К сожалению, это так. Сейчас наступил наиболее опасный период практичного атеизма. Когда в Советском Союзе запрещали церковь, люди продолжали верить и тайком ходить в храмы. Когда же позволили свободно исповедоваться и посещать церковные праздники – многие почувствовали, что они не могут верить. Это очень серьезная проблема кризиса веры, в том числе и для меня. Я не хожу в церковь, но продолжаю верить в Бога. Ношу крест. Он связан из ниток по просьбе моих артистов греческим отшельником, который после смерти уже зачислен в лик святых. Я думаю, выражение Вольтера: «Религия – опиум для народа» очень хорошо переосмыслил Маркузе: «Война – опиум для народа». Эта фраза в последнее время стала очень актуальной. Да, люди ходят в церкви, крестятся, но истинной веры осталось мало. Поэтому нас и преследует ожидание апокалипсиса. Сейчас я посмотрел любопытный фильм в стиле фэнтези, где группа людей спасается от космических пришельцев, но они не так страшны, как та враждебная атмосфера, которая существует между землянами. Да, я хочу поставить комедию, но если честно – сейчас мне не до комедий. Недавно я закончил репетиции спектакля в Театре имени Руставели по пьесе нашего грузинского классика, написанной в 1919 году, где три девушки оказались в рабстве у одной женщины. Находясь за закрытой дверью, они ждут, что их спасет миссия. Но она не приходит, и девушки продолжают существовать в унизительном для себя положении. Я взял его несколько текстов, в том числе из «Кваркаре» Какабадзе, которую ставил, и предложил десяти актрисам сыграть, почему они пришли к такому опустошению и духовному тупику. В этом спектакле есть много смешного, отчего становится, как это ни странно, еще страшнее. Ну что делать, мы живем в таком яростном мире, где чувствуем себя марионетками, и ничего поделать не можем. А все эти потуги театра и его деятелей как-то повлиять на микроклимат общественного сознания – выглядят всего лишь мечтами идеалистов. Сейчас весь мир вершат какие-то люди, случайно оказавшиеся у власти.

– Продолжая затронутую тему религии, можно было представить, что война разразится внутри православного мира, как это было в Грузии и сейчас на Украине.

– Но ведь это уже происходило в нашей истории, когда в XI веке Грузия воевала с Византией. То же самое сейчас происходит в мусульманском мире, внутри которого много противоборствующих групп: сунниты, шииты и так далее. Как, скажите, может говорить украинский православный священник: «Уничтожай своего единоверца!»

– Я хорошо помню эпизод: как вы приезжали в Киев на юбилей Богдана Ступки и, выйдя на сцену, ничего не стали говорить, а только сели за рояль и сыграли музыкальный ноктюрн. Когда же завертелась вся эта кровавая мясорубка на Украине, мне пришла в голову безумная мысль: как вовремя Богдан Селиверстович умер. Потому что представить его в этой ситуации невозможно, у него произошел бы разрыв сердца от братоубийственной войны…

– Да, вы правы. Даже два года назад, когда мне предлагали поставить спектакль в Киеве, мне и во сне не могло присниться, что украинская армия будет уничтожать свой народ. Приведу такой пример: когда кончилась Великая Отечественная война в 1945 году, то в 1946-м состоялась встреча писателей СССР и Германии, и она проходила так, будто ничего до этого не было. К тому же процесс забывания сильно поторопили, но при этом, когда некоторые немцы приезжали в Польшу, в Чехию, их убивали, потому что не могли простить гибели близких. Но потом раны затянулись, и страны помирились, ибо нельзя бесконечно мстить. Конечно, закон кровной мести действует. Но в каждой войне действует другой более мощный закон – закон обогащения. После той же югославской войны появилось 150 миллионеров.

 – Скажите, в Грузии изменилось отношение к русским после военного конфликта 2007 года?

– Из всех знакомых мне народов грузины – самые незлопамятные, они быстро забывают обиды. Недавно произошел случай, который вызвал бурю возмущения среди нашего населения. Какие-то парни остановили машину, где сидели русские муж и жена, и стали над ними издеваться, оскорблять. Я думаю, это были люди Саакашвили, которым дали деньги, и они преднамеренно провоцировали ситуацию. Большая часть населения была возмущена и потребовала наказать хулиганов. К тому же в это лето много русских туристов приезжало на наше побережье. У меня есть маленький домик около Поти, так почти каждый день к нам наведывались русские и просили сдать комнату или указать, где ее можно найти. А в Батуми вообще на каждом шагу слышалась русская речь. Правда, там возникла другая проблема, связанная со столкновениями русских и украинцев. Недавно мы были с гастролями в Кутаиси и жили в частной гостинице. И ее хозяин однажды пожаловался мне, будто приехавшие к нему русские и украинцы устроили такую драку, что пришлось обновлять мебель и клеить новые обои.

 – Существует такая поговорка: «Справедливость восторжествует, только жизни не хватит». В вашем случае справедливость восторжествовала при жизни: после изгнания из Театра имени Руставели по распоряжению бывшего президента Саакашвили новые власти вернули вас обратно. Скажите, сейчас в Грузии стало дышать свободно или нет?

– Конечно, свободнее. Мы можем говорить обо всем открыто и решать насущные проблемы, не опасаясь каких-то санкций. Например, когда при Саакашвили открывали какой-то маленький бизнес, то приходили его люди и все отнимали или сажали за решетку, выпуская под большой залог. Эту партию нацистов Евросоюз запретил наказывать, и все мы оказались в странном положении. Их надо было, по крайней мере, арестовать или публично обвинить в нарушении законов. Я думаю, у них были большие деньги, и они давали взятки чиновникам в Госдепартаменте США, которые, естественно, защищали их позиции. То же самое происходит сейчас и в Европе, и мы видим, как тот же Евросоюз вырождается, потому что взятки становятся основным доходом некоторых государств. Но сейчас они уже не стоят горой за Саакашвили, и даже речь идет о его аресте. По сути, это криминальная фигура, весьма ловко обманувшая весь мир. Сейчас он создал себе такой имидж: будто из всех республик бывшего Союза он единственный вел демократические преобразования в стране и занимался реформаторством.

– А вступление Грузии в НАТО, разве это не продолжение политики Саакашвили?

– Ну, скажите, кто нас примет в НАТО? Там такие условия для вступления, что нас ни в коем случае не возьмут туда. Все это разговоры. Так же как не примут в Евросоюз, просто мы подпишем какие-то там бумажки и на этом остановимся. – Скажите, грузины действительно поверили, что Америка может стать им другом? – Вначале поверили, но теперь такой антиамериканской атмосферы, как сейчас, не было в Грузии никогда. Я сам воспитывался на американском джазе, американских фильмах, американской литературе, но вдруг произошло резкое охлаждение ко всему американскому.

– Почему?

 – А потому, что Америка поддерживала диктатора и не позволяла народу выражать протесты против него. Когда в 1921 году Красная армия вошла в Грузию, то американцы в сенате поставили вопрос: помогать Грузии или нет. И тогда один из сенаторов в парламенте вынес карту Грузии с ее ископаемыми, сельским хозяйством и сказал: «В связи с экспансией мы понесем большие затраты, чем тем богатства, которые сможем вывезти из страны». И вопрос был закрыт. Нормативы, которые сейчас существуют в политике, они бесстыдны, и теперь прямо говорят: «Мы вам не можем помочь, потерпите». Поэтому надежды на Америку у грузин нет.

– А на кого-то есть надежда? Или только на себя?

 – Сейчас у нас очень сильное ощущение одиночества. Стараются политики что-то наладить с соседями, с той же Россией, но Россия отторгает нас, к тому же одна треть грузинских земель в российском подчинении и так далее. Поэтому если справедливость восторжествует, то уже после нас.

– В свое время вы стали руководить театром при Эдуарде Шеварднадзе. Он много сделал для грузинской культуры, в том числе для театров, где ставились такие смелые спектакли, которые невозможно было представить в России. Потом, когда Шеварднадзе стал министром иностранных дел СССР и ушел с этого поста, на него было вылито много грязи. Скажите, в Грузии осталась память о нем, как о человеке, который способствовал подъему страны, или нет?

– Там произошла одна история, которую ему не может простить простой народ, связанная с похищением самолета. В этой компании оказался сын одного из замечательных кинорежиссеров Кобахидзе. Так вот его сын женился и с группой ребят, среди которых был и священник, ворвались в самолет с пистолетами и приказали пилотам лететь в Турцию. Это им не удалось. На тот период Шеварднадзе не мог их не расстрелять. Если бы он этого не сделал, то его карьера была бы закончена. И вот люди до сих пор не могут ему этого забыть, особенно из-за расстрелянного священника.

– Но это частный случай…

– Частный случай, но для наших людей он не частный. Ведь можно им было дать пожизненное? – Можно! В то время Шеварднадзе уже был в России и на многие вещи со своей высокой колокольни смотрел по-иному.

– Тем не менее у вас к нему остается добрая память?

 – Да.

– А к экс-президенту СССР Михаилу Горбачеву у вас какое отношение? Ведь он был тесно связан с Шеварднадзе.

 – Я думаю, они немножечко ошиблись, слишком романтизируя людей. В каком-то смысле оказались романтиками. Не надо было делать такой резкий переход, следовало поступать, как китайцы. Ведь жителям Поднебесной пришлось заниматься новыми реформами 40 лет, и сейчас этот процесс продолжается.

 – И всю политику вы пропускаете через себя?

– Конечно. Кстати, прежде чем меня вернули в театр, я приехал в Тбилиси с двумя спектаклями театра «Et Cetera»: «Веселенькое место для выгула собак» и шекспировской «Бурей». Так вот зрителям больше понравились «Собаки». Они пребывали, если можно так сказать, в ажиотаже. А когда я пришел на первый сбор труппы в Театр имени Руставели, то вдруг меня озарило – ведь на этом месте главного режиссера я не сидел два с половиной года. На мгновение я задумался, и одна из актрис спрашивает: «Почему вы загрустили, Роберт Робертович»?» – «Вы знаете, оказывается, я не сидел на этом месте два с половиной года». Женщины стали рыдать, мальчики потупились. И я понял, то, что произошло, – уже прошло, но то, что я потерял за это время, – никогда не вернуть и не наверстать. Ведь я не хотел возвращаться, и открыто заявлял об этом, поэтому после приезда год искал материал, который бы творчески оправдал мое решение. Мой новый спектакль, это не обыкновенная постановка, думаю, она может вылиться в громкий скандал. Я собираюсь говорить о тех человеческих качествах, которые приводят нацию к катастрофе.

 – Но ведь за эти два с половиной года вы не дисквалифицировались, не ушли в монастырь.

– Только благодаря России и театру «Et Cetera».

– Насколько я знаю, грузины большое значение придают дружбе. Наверное, ваша дружба с Александром Калягиным и есть тот самый вариант проверки дружбы, когда «друг в беде не бросит»?

– Несомненно. Тот же Лир говорит: «Неблагодарность, это многоголовое чудовище, и если оно окажется внутри твоих близких – ничего страшнее не может быть». Это одно из самых отвратительных качеств человека, и перешагнуть его невозможно. Внешне, казалось бы, все забыто, но внутри остается острая заноза.

– Роберт Робертович, я вам искренне желаю, чтобы спектакль состоялся. С большим удовольствием посмотрела его в Тбилиси, но…

– Еще увидите, вот перетерпим трагические события на Украине и те санкции, которые Евросоюз наложил на Россию, и все образуется. Недавно я побывал в ЦУМе, чтобы купить подарки для своих близких, и оказался на четвертом этаже, где проходила выставка, и там лежали какие-то бумажки. Я взял их, а когда пришел в гостиницу и прочел их, то был в шоке, потому что как бы я не беспокоился о себе, больше всего переживаю и волнуюсь за будущее своих детей и внуков. Их у меня четверо. Вот эти строки: «Разумеется, народу не нужна война, но, в конце концов, политику определяют лидеры страны. Демократия ли это, парламентская республика… Голосование или без него – народ всегда можно заставить делать то, что нужно. Это просто. Все что нужно сделать, это сказать людям, что на них напали, и обвинить пацифистов в отсутствие патриотизма и что они подвергают страну опасности». И кто бы вы думали, это сказал? – Геринг на Нюрнбергском процессе. Политика напрямую связана с безнравственностью, и эти люди непредсказуемы.

 – Но ведь, в конце концов, народ побеждает. Это советский народ, а не Сталин, победил во время Великой Отечественной войны.

– Да, побеждает…