Спектакль «Закрытая комната»: затянувшееся путешествие в поисках ключа

Она сидит, не снимая шубы, уронив голову на руки, рядом с диваном, на котором лежит тело ее отца. Она ехала в город детства, чтобы избавиться от собственных проблем, а получила в результате еще и незапланированные похоронные. Вот так сидит, и даже не подозревает, чем эта поездка для нее обернется. Но она очень скоро об этом узнает. Когда закончится ее совершенно сюрреалистическое путешествие по окрестным моргам с неожиданно бодрым, но немногословным покойником на заднем сидении, другом детства за рулем и двумя щебечущими ангелами за спиной. Ну что, загадочно звучит? Заинтриговала? Спектакль «Закрытая комната» в театре «Et Сetera», премьера которого состоялась в декабре прошлого года, начинается, как и пьеса Татьяны Загдай «Человек в закрытой комнате», со вполне прозаической ситуации. Замученная жизнью, долгами и кредиторами Жанна, или попросту Анька, не застает отца в живых, и, как ни странно, рада этому обстоятельству. О чем говорить с ним, живым, она попросту не представляет, даже имя и фамилию в паспорте поменяла сразу же, как уехала, чтобы не иметь с ним ничего общего.

У прекрасной актрисы Натальи Благих отлично получается продемонстрировать усталость, скептицизм, показное равнодушие, но в то же время силу характера и неожиданную чуткость своей героини. Жанна — человек действия и совершенно не готова давать волю чувствам, тем более, что не общалась с отцом много лет. Но покойник, который при жизни не баловал ее избытком эмоциональных проявлений, после смерти вдруг изъявил желание с ней поговорить. Слышать голоса покойников — дело не самое приятное, можно и в дурку загреметь. А тут еще экспертиза срочно требуется об отсутствии криминала, вот и приходится Жанне начать свой вояж от одного морга к другому, подрядив в извозчики сына сердобольной, но не в меру говорливой соседки Костика (Иван Косичкин), у которого есть странного вида тарантас, желание срубить деньжат и условная судимость. Но когда надо срочно продать квартиру и избавиться от неудобного груза, выбирать не приходится, сойдет и такой.

Вроде опять же все логично и естественно, но вот дальше режиссер спектакля Владимир Скворцов, творящий под неожиданным псевдонимом «Скворцов», погружает актеров и зрителей в полнейший сюр. Два странного вида существа, похожие на австралийских птичек киви (Анастасия Шумилкина и Анастасия Кормилицына), сопровождают развеселую компанию, щебечут по пути на полуптичьем диалекте и с особенным почтением относятся к творчеству Натальи Ветлицкой. А вот у Жанны-Аньки, наоборот, есть собственная музыкальная антипатия — Nostalgie Хулио Иглесиаса. Песня, связанная с отцом, как и все остальное должна быть вычеркнута и забыта. Почему-то именно сейчас ей так хочется высказать ему, уже ушедшему, все свои детские обиды на него, вспомнить острое желание дождаться хоть одного слова похвалы, которой она никогда от него не получала. Зато теперь этот вполне себе осязаемый дух в органичном исполнении Гранта Каграманяна играет на гитаре, дает дочери советы относительно ненадежности ее спутника Костика и даже командует лохматыми птичками. Прочитала где-то, что в древних верованиях ангелы являлись в виде птиц, чтобы сопроводить человека в загробный мир. Кажется, наш случай. Обычные птицы не будут превращаться то в излишне сексуальную сотрудницу автоинспекции, то в певичек в блестящих платьях, исполняющих пресловутые песни Ветлицкой. А вот ангелы — запросто.

Где-то посередине спектакля  Жанна и Костик оказываются в плену своих детских воспоминаний: красный шарик, бантики и панамки, плюшевый медведь по имени Собака и общие шалости обычных соседских ребятишек. Его запирали на балконе, а она спускала ему конфеты на веревочках. То детство, о котором они оба давно позабыли, возвращается к ним бумерангом, как и обиды, которые Жанна столько лет копила где-то в глубине души, которые теперь лавиной обрушиваются на покойного.

Самым главным итогом этой безумной поездки с незапланированными остановками в виде аварии, драки, грабежа, вставных музыкальных номеров и зловещих служительниц моргов, похожих на зомби, становится самое искреннее прощение, принятие, понимание и признание, что даже когда душила смертельная обида, в сердце все равно продолжала жить любовь. Любовь к отцу, такому, какой он есть, и просто потому, что он есть, к этому непутевому, но в сущности доброму и несчастливому Костику, к родному дому и даже к старому плюшевому медведю. А отец может потому и задержался у входа на тот свет, чтобы наконец поговорить с ней, подобрать ключ к ее душе, чтобы она его простила и отпустила. Для того, чтобы сыграть ей на гитаре Pink Floyd, и похвалить ее за что-нибудь. Ну, например, за то, что отдала последние деньги, чтобы отмазать проворовавшегося Костика. Так и быть, пусть будет крематорий, раз такое дело и не на что хоронить.

Несмотря на весь сюрреалистический вид спектакля, его мягко говоря странных персонажей, картонные облака и знакомые по многочисленным промзонам бетонные заборы в качестве декорации (за что спасибо сценографу Алексею Трегубову), спектакль прежде всего о простых человеческих проявлениях: любви, и прощении, о том хорошем, что остается в людях. Прочитала в программке спектакля  очень созвучную ему фразу французского писателя Бернара Вебера: «Задача близкого человека именно в том, чтобы быть для другого зеркалом и помочь ему вспомнить, кем он является на самом деле». По-моему лучше не скажешь.