В Московском театре "Et Cetera" в субботу состоялась премьера пушкинского "Бориса Годунова" в постановке Петера Штайна. Этот спектакль – возвращение известного немецкого режиссера на российскую сцену. До этого он сделал в нашей стране "Орестею" Эсхила и "Гамлета". Но на этот раз одержала верх любовь Штайна к русской классике, которую режиссер знает блестяще.

 Такое глубокое погружение в Смутное время для театра сегодня редкость. На сцене – царевичи, бояре, юродивые. На пурпурном бархате двуглавый орел, вот-вот забьет огромный колокол, о главном вещает митрополит, опираясь на свой архиерейский посох.

Петер Штайн верен своему режиссерскому кредо. Говорит: "Шел точно по Пушкину". Артисты подчеркивают, что эта выверенная классика – самая рискованная и тяжелая постановка "Бориса Годунова" сегодня , когда авангардно-эксцентричные спектакли стали нормой.

 "Пушкин не случайно говорил, что "Борис Годунов" - его любимое произведение из всего, что он написал", - рассказывает режиссер Петер Штайн. - И я понимал, почему. Но о чем я не догадывался, как сложно будет ставить его в России, с русскими актерами, не зная русского языка. Мне, кстати, очень стыдно, что я не знаю русского! Тысячи нюансов, интонаций, которые мы с артистами видели по-разному. Плюс вашим актерам нужно очень много времени, чтоб погрузиться в материал и разобраться с ним".

 Владимир Симонов создавал образ Годунова с нуля. Долго изучал биографию царя Бориса, факты и мнения историков. Запутавшись в противоречиях, остановился на версии историка-Пушкина. Но несмотря на то, что, по Александру Сергеевичу, Годунов – убийца царевича Димитрия, для Симонова это по-прежнему вопрос сложный и трепетный, как и личность самого правителя. "Совесть - главное, что его мучает, и он православный, верующий человек, - говорит народный артист России Владимир Симонов. - Он находится в смятении, и мне сложно говорить, это очень серьезные слова. Не известно, как было. Понимаете, не известно! Мы ведь иногда, находясь в тяжелой ситуации, не понимаем, правы мы или, может быть, надо было так сделать. И мир такой".

 Боже! Сейчас явлюсь перед тобой, и душу мне некогда очистить покаянием, но чувствую, мой сын, ты мне дороже душевного спасения". Страшное время в истории государства Российского показано без прикрас. Клубы дыма, издохшие кони, алая кровь на теле угличского царевича и на стенах годуновского дома. Для Петера Штайна главное, чтобы в театре хорошо был виден замысел литературного произведения, а не режиссерский. И весь Штайн здесь, как говорят артисты, во внутреннем напряжении спектакля.

Репортаж телеканала "Культура.