Роберт Стуруа: вот-вот должно произойти что-то настоящее

С нового сезона Роберт Стуруа стал главным приглашенным режиссером калягинского театра Et Cetera и уже приступил к репетициям. Первой московской постановкой тбилисского мастера станет «Собачья площадка» Тарика Нуи. В интервью РИА Новости Стуруа признался, что Александр Калягин будет у него то ли Всевышним, то ли Сатаной, и посетовал на сложности в отношениях между режиссером и артистами. В прошлом году грузинского классика Роберта Стуруа вынудили уйти из тбилисского театра имени Руставели, которым он руководил с 1980 года. В Москве решили приютить изгнанника — с нового сезона Стуруа стал главным приглашенным режиссером калягинского театра Et Cetera и уже приступил к репетициям. Первой московской постановкой тбилисского мастера станет «Собачья площадка» французского драматурга Тарика Нуи. В интервью РИА Новости Стуруа признался, что Александр Калягин будет у него то ли Всевышним, то ли Сатаной, и посетовал на сложности в отношениях между режиссером и артистами. Беседовала Наталия Курова. — Как вы себя чувствуете в Москве и в театре Et Cetera? — Честно говоря, не думал, что на меня обрушится столько задач. Спасибо Александру Калягину, который поддерживает меня и помогает. Ведь помимо постановки спектаклей, теперь я должен думать о репертуаре и о занятости актеров. Кстати, то, что связано с артистами, я считаю самым сложным делом в профессии режиссера: каждый раз нужно выделять из труппы кого-то, давать роли, а других оставить невостребованными. Я по этому поводу всегда очень переживаю, по-человечески жалко артистов. Откровенно говоря, я иногда думаю, что некоторые наши спектакли и не стоят того, чтобы губить человека. Если хотя бы ты эту жертву ты приносил на алтарь шедевра — но такое случается редко. Иногда совершил «жертвоприношение», а на премьере увидел, что твое произведение — сущий пшик. И становится не по себе, ведь ради этого ты обидел кого-то из артистов. Надо быть осторожнее, воспитаннее. — Кто будет участвовать в новом спектакле, уже решено? — В основном да. В этой постановке заняты всего три актера — все те, с которыми я уже встречался в работе на сцене Et Cetera. Один из них – Александр Калягин(*). Мы уже начали репетировать. Пока это только читка и обсуждение пьесы. — Что это за пьеса и почему решено было начать именно с нее? — Это произведение французского драматурга Тарика Нуи «Собачья площадка». Главное, что мне в ней нравится: здесь мысли высказаны очень осторожно, не категорично. И сюжет таков, что невозможно предугадать, чем же все закончится. По жанру это притча о конце света. Очень интересен герой, которого играет Калягин – может быть, это Всевышний, а может и сатана. Каждый сможет сам сделать вывод. А на самом деле по сюжету он элементарный продавец оружия, торговец смертью, готовый ради денег погубить планету. Другие два героя – абсолютные антиподы. Один – умный красивый молодой человек из хорошей семьи, который переживает какую-то личную драму и хочет приобрести оружие, чтобы покончить жизнь самоубийством. Другая — дама, которой нужно оружие, чтобы отомстить тем, кто испортил ей жизнь. Персонажи встречаются на пустыре, где бродят одичавшие собаки. Здесь и происходит действие пьесы. К сожалению, надо признать, что это наши герои и наше сегодняшнее время. В пьесе автор не оставляет надежды. Она может быть только в отношении, которое возникнет у зрителей после спектакля. Но говорить об этих проблемах сегодня необходимо. — Есть ли у вас планы на дальнейшие постановки? — Да, для работы в Et Cetera я выбрал современную российскую пьесу, которая была в портфеле театра и мне понравилась. Остроумная, с хорошо закрученным сюжетом, качественной драматургией. Мы договорились ее ставить вместе с Александром Калягиным. — Позволяет ли договор с Et Cetera ставить спектакли на других площадках, в других городах и странах? — С самого начала, по взаимному согласию, мы договорились, что в сезон я делаю два спектакля на этой сцене, но буду иметь возможность работать и в других театрах. Такие предложения у меня уже есть – от английских коллег и из моей любимой Аргентины, куда я собираюсь поехать. Недели через две определится название произведения, которое буду ставить в Аргентине, где мне предложили «Электру» и Шекспира. И в Англии тоже заказали шекспировского «Гамлета», но этот уже седьмой «Гамлет» в моей режиссерской биографии, и я с трудом представляю, как можно здесь выдумать еще что-то новое. Поэтому я попросил какое-то время и предложу что-нибудь сам. — Как вы оцениваете сегодняшнее состояние театра? Можно ли говорить о кризисе? Многие сетуют, что театр откликается на сиюминутные вещи, а вечные проблемы не затрагивает. — Театр постоянно находится в кризисе, как любой творческий организм. Как поэт, который создал шедевр и мучительно думает, что может быть дальше. Мировой театр — я почувствовал это и в России, и в Грузии, и в Англии, — живет в состоянии ожидания, вот-вот должно произойти что-то настоящее. Мне кажется, многое, что нам сегодня предъявляют авангардистские режиссеры, на самом деле является повторением прошлого. И когда режиссеры позволяют себе кромсать классику, они должны быть хоть немного философами, иметь какой-то новый взгляд на мир. Я не говорю, что они должны быть Гегелями или Кантами, но они все-таки должны меня чем-то удивить, тронуть. А то иногда думаешь, что лучше прочитать об этом в газете или книге. Где же театр?