Гия Канчели — о Роберте Стуруа, Михаиле Саакашвили, прошлом и будущем

Один из крупнейших музыкантов современности, грузинский композитор Гия Канчели(*) в качестве почетного гостя принял участие в международном фестивале Concordia, проходящем в Казани, и ответил на вопросы корреспондента «Известий». — После войны в Южной Осетии 2008 года вы посещаете Россию редко, только по самым важным делам. Почему согласились приехать в Казань? — Мое присутствие здесь связано с двумя личностями: с Юрием Башметом, который в концерте играл мое сочинение Styx, и с руководителем Государственного симфонического оркестра Татарстана Александром Сладковским. У меня с ними давнишние теплые взаимоотношения. Кроме этого я никогда не был в Казани. — Фестиваль Concordia носит имя Софии Губайдулиной, с которой вы много лет дружите. Помните, как познакомились с ней? — Не помню, это было давно. Сейчас мы продолжаем общаться. Дело не в том, насколько часто мы встречаемся. Между нами происходит общение на расстоянии. Это касается не только Сони, но и Пярта, Сильвестрова, всех тех моих друзей, взаимоотношения и дружба с которыми зародились в 1960-х. — Вы много лет сотрудничаете со знаменитым режиссером Робертом Стуруа. Как вы восприняли его отстранение от должности художественного руководителя Театра имени Руставели в 2011 году? — Естественно, я к этому отнесся очень отрицательно. И дело не в том, что я с ним полвека работаю, а в том, что он является очень крупной индивидуальностью на нашей планете — я бы даже так сказал. Некрасиво так обходиться с человеком, создавшим эталонные спектакли, которые помнят еще. Сегодня в Грузии произошла смена власти. И кроме каких-то претензий которые у меня, как у каждого нормального человека, существуют к власти, у меня еще есть и личные претензии к господину, возглавлявшему на протяжении определенного времени нашу страну. И из этих личных претензий, наверное, на первое место я бы поставил увольнение Роберта Стуруа(*). Хотя приказ был подписан министром культуры, он исходил от первого лица государства. — Работаете ли вы сейчас с Робертом Стуруа? — Недавно в Москве в театре Et Cetera состоялась премьера его очередного спектакля, музыку к которому писал я. Сейчас он в Тбилиси начинает работать над постановкой о Марии Каллас. Несмотря на то что у него под рукой будет огромный материал в исполнении самой Марии Каллас, думаю, он обратится ко мне, чтобы к этому что-то добавить. — Как вы оцениваете результаты парламентских выборов в Грузии? — Думаю, что смена власти необходима всегда и везде. Считаю очень положительным, что она произошла. Надеюсь, что и в будущем у нас смена власти будет происходить не с помощью манипуляций, а так, как произошла сейчас, когда народ сам отдал предпочтение определенной силе. — В свое время вы поступили в университет на геологический факультет, потому что не сдали вступительные экзамены в музыкальное училище. Чем вы не устроили приемную комиссию? — Наверное, тем, что я не смог ответить на очень простые вопросы. Все явления в жизни характеризуются плюсами и минусами. Мне кажется то, что я не смог сдать экзамены в училище, оказалось плюсом. Я поступил в университет и потом вернулся к музыке — будучи на четвертом курсе университета сдал приемный экзамен в консерваторию. Если бы меня зачислили в училище, не знаю, как потом бы все сложилось. Поэтому я благодарен за то, что на вступительном экзамене мне поставили низкую оценку, благодаря которой мне пришлось на некоторое время забыть о музыке. Но забыть ее было невозможно. В те времена я увлекался джазом, это увлечение продолжается и сейчас, хотя в этой области я работаю очень редко, только если надо в театре или кино. — Вы несколько лет назад сказали, что почти не выходите на улицу, так как очень много работаете. Сейчас вы также самоотверженно трудитесь? — Да. Единственное, я вынужден выходить, потому что после инфаркта мне рекомендовано хотя бы час-полтора ходить, что я очень не люблю. Из-за этого я бросил геологию. Но мне помогает музыка, которую я слушаю во время этих ненавистных мне прогулок. — Когда при таком графике успеваете встречаться с детьми и внуками? — Это происходит, к сожалению, не очень часто. Я с супругой живу и работаю в Бельгии, сын со своей семьей живет в Германии, а дочка — в Тбилиси. Наши встречи происходят тогда, когда выпадает возможность. Но мы почти каждый день общаемся по скайпу. — Говорят, что вечное может быть актуальным, а актуальное может не быть вечным. Как быть тогда с термином актуальная музыка? — Мне очень трудно отвечать на подобные вопросы. Я затрудняюсь говорить не только об актуальной, но даже о духовной музыке. Если существует духовная музыка, значит, должна существовать бездуховная. Мне кажется, что любая хорошая музыка, которая несет в себе определенные мысли, глубину, является духовной. Другое дело, если говорить о церковной музыке. Здесь различия существуют. Но, предположим, считать духовной музыкой «Симфонию псалмов» Стравинского и не считать таковой «Весну священную» мне сложно. — Однажды вы сказали: «Когда меня спрашивают о будущем, я предпочитаю говорить о прошлом». — Мне кажется, все новое несет в себе то, что уже было создано раньше. Может, это не бросается в глаза и не явно слышно. Если новое искусство по-настоящему ценно, то, несомненно, в нем можно обнаружить пласты уже прошедших эпох. В жизни же как-будто все меняется, но, к великому сожалению, ничего не меняется. Жестокость остается в том же одеянии. Единственное, в связи с развитием современных технологий она становится более изощренной. А добро, мне кажется, не меняется. Просто добро не обладает той мощью, которой наделена жестокость. Но, несмотря на это, всегда бывает в состоянии как-то противостоять ей.