28.08.2024
Дюрренматт, Бергман и сказки для детей. Et Cetera открыл 32-й театральный сезон
Театральный журнал
28.08.2024
В Et Cetera объявили планы на сезон
Нина Дымченко ,
Театрал
28.08.2024
Сезон с охотой: Малый театр и Et Cetera ищут молодых режиссеров
Зоя Игумнова ,
Известия
20.06.2024
Александр Калягин: «КЛАССИКА НАС СПАСАЕТ». Большие гастроли» театра Et Cetera
Маргарита Петрова ,
Самарская газета
19.06.2024
Ревизор Александр Калягин приехал в Самарскую драму
Ирина Чечурина
12.06.2024
Александру Калягину в Самаре вручили «Жигулевское» и волжского леща
Россия-Самара
14.05.2024
"Мы не играем китайцев, мы рассказываем общечеловеческую историю"
СИНЬХУА Новости
07.05.2024
В "Et Cetera" исполнят "Музыку Победы"
Театрал
29.03.2024
«Любовная досада» в театре Et Cetera
Story
26.03.2024
«Любовная досада»: дарит только положительные эмоции и восторг
Ирина Аренкова ,
Musecube
01.03.2024
Маленький человек остается крошечным даже в увеличительное стекло
Софья Малинникова ,
Театрал
14.02.2024
Не дай вам Бог жить во время перемен: спектакль «Чайная» в Et Cetera
Татьяна Филиппова ,
Газета "Культура"
25.01.2024
«Чайная»: Год Китая в России. Китайская пьеса, китайский драматург и китайский режиссер в Театре Et Cetera
Наталья Анисимова ,
Musecube
25.01.2024
«Чайная» в театре Et Cetera: «Мы не говорим о государственных делах»
Оксана Есипова ,
Musecube
23.01.2024
«Чайная» в театре Et Cetera
Story
19.01.2024
Премьера спектакля "Чайная" прошла в столичном театре Et Cetera
Лидия Широнина ,
Москва 24
19.01.2024
Время пить чай. Премьера спектакля режиссера Ичэнь Лю в театре «Et Cetera»
Театр To Go
17.01.2024
Знать о жизни самое простое
Марианна Власова ,
Независимая газета
16.01.2024
В Москве театр Et Cetera покажет спектакль "Чайная"
ТАСС
Пресса
2024
2023
2022
2021
2020
2019
2018
2017
2016
2015
2014
2013
2012
2011
2010
2009
2008
2007
2006
2005
2004
2003
2002
2000
1999
1998
1997
1996
1995
Верхний Тагил. Андрей Архангельский знает, зачем «Уралвагонзаводу» интеллигентская драматургия
Андрей Архангельский
Коммерсант. Огонек. ,
26.09.2016
На сцене театра им. Пушкина состоялась московская премьера спектакля "Мы, нижеподписавшиеся..." — совместный проект московских актеров и труппы Нижнетагильского театра. О символическом значении проекта размышляет обозреватель "Огонька"
Режиссер спектакля Владимир Скворцов говорит о "мистической взаимосвязи персонажей". Спектакль действительно поставлен с некоторой долей инфернальности — поезд, колеса, тук-тук, понятно; но там возникает на мгновение как бы разрыв, дыра во времени. Мы вдруг понимаем, что герои, как и мы, смотрят одновременно на происходящее с высоты прошедших лет. Легко представить, как главный герой Шиндин вышел бы на сцену и стал рассказывать, как они с обожаемым начальником Егоровым в 1991-м решили приватизировать ту самую хлебопекарню, которую не принимала комиссия облисполкома; и как приехали бандиты... а Девятов из облисполкома стал местным олигархом... а главный антигерой Семенов уехал в Штаты...— так, собственно, поступил "Гоголь-центр" со спектаклем "Девять дней одного года", продлив его действие в сегодня. Но персонажи пьесы Гельмана в постановке Скворцова остались там, где были,— во вчера.
Автор пьесы, драматург Александр Гельман — знаковая фигура советской культуры. Ему удалось запихнуть в форму производственной драмы экзистенциальную проблематику — вопреки законам соцреализма, в пьесе все заканчивается плохо. При этом пьеса была экранизирована Татьяной Лиозновой (1981), а также поставлена во МХАТе и Театре сатиры. Как это удалось? Гельман (который был на московской премьере и поговорил с "Огоньком") считает, что в начале 1980-х цензура не то чтобы ослабла, но смотрела уже на многое сквозь пальцы. С другой стороны, требовалось "критиковать отдельные недостатки". И вот в эту идеологическую прореху пьеса Гельмана и проскочила.
"В нашем облисполкоме сложилась целая мафия",— говорит герой в постановке 1981 года, и никого это не шокирует. Это было мрачное пророчество о распаде — на человеческом уровне. Страна винтиков к началу 1980-х начинает рассыпаться на эти самые винтики, атомизироваться. Шестеро героев, которые едут в одном поезде и чуть ли не в одном купе, ни о чем не могут договориться, почти всю дорогу они врут и обманывают друг друга и самих себя, в конце эгоизм одного обрушивает едва наметившийся общий компромисс. Знаменитая фраза из пьесы — "У нас хорошего человека обязательно снимут" — иллюстрация известного тезиса философа Александра Зиновьева ("Зияющие высоты"), который считал, что советский проект закончился крахом из-за "отрицательного отбора": социальный лифт, как правило, выносил наверх худших, а не лучших.
Есть что-то мистическое и в том, что спектакль восстановили спустя 35 лет не в Москве, а в Нижнем Тагиле, на сцене драматического театра им. Мамина-Сибиряка. Идея родилась почти случайно, но когда мы погружаемся в эту историю, там оказывается много закономерного. Продюсер спектакля Ольга Галактионова, которой принадлежит идея "интеграции центрального и регионального театрального искусства" (создание совместных спектаклей с участием московских актеров и региональных театров), рассказала о своей идее заместителю генерального директора "Уралвагонзавода" (УВЗ) Алексею Жаричу; сам завод в это время собирался отметить юбилей — 80 лет (осень 2016-го). Танки и вагоны, которые выпускает УВЗ, действительно определяют "лицо города"; но люди, живущие здесь, хотят того же, чего и любые горожане, москвичи или нью-йоркцы,— "качественного проживания жизни", как сказал бы Эрих Фромм. Культура до сих пор является самым универсальным средством для этого. Кроме того, интернет сегодня уравнял всех, а потому требования к культуре заметно выросли. Галактионова говорит, например, что зрители в Нижнем Тагиле категорически не приемлют антрепризного театра, они хотят "настоящего", а не подделки. Любой городской начальник теперь вынужден учитывать возросшие культурные запросы. Так что 80-летие "Уралвагонзавода" отметили не концертом звезд российской эстрады или карнавалом танков (этого там и так хватает), а спектаклем "Мы, нижеподписавшиеся..." (премьера состоялась еще в апреле). И это только кажется, что пьеса выбрана случайно. Производственных пьес сейчас не пишут, а с другой стороны, нужна не просто казенная пьеса "про рабочий класс", а с психологией, характерами и правдой жизни. У пьесы открытый финал; она до сих пор актуальна в том смысле, что от какой-то закорючки или подписи у нас до сих пор зависит судьба человека или предприятия. И еще потому, что весь человек в таких историях как на ладони: все лучшее или худшее тут вылезает наружу. Пьеса возвратилась к нам из социалистического небытия прежде всего потому, что публика, в данном случае именно нижнетагильская, захотела этой серьезности.
Пьеса Гельмана сегодня звучит еще и как мрачное пророчество о распаде — на человеческом уровне. Страна винтиков к началу 1980-х начинает рассыпаться на эти самые винтики
Да-да. "Уралвагонзавод" — как и любой большой завод — частью состоит именно из заводской интеллигенции, у которой гораздо больше общего с московской интеллигенцией, чем с обезумевшими пропагандистами. После Болотной площади в Москве несколько маргиналов внушили нам миф об "уралвагонзаводе" как об оплоте антилиберализма. Чей он оплот — трудно сказать, но мы вам расскажем о нижнетагильской интеллигенции. Например, спектакль показали в рамках "Театральных дней памяти Б. Окуджавы", которые тоже приурочены к 80-летию "Уралвагонзавода". Казалось бы, при чем тут Окуджава. А вот при чем: его детство прошло в Нижнем Тагиле, где его отец, известный партийный деятель Шалва Окуджава, был одним из создателей "Уралвагонзавода". В 1937 году его расстреляли, мать Булата сослали, а он сам обрел "арбатское детство" у бабушки в Москве. Отца Булата Окуджавы в Нижнем Тагиле чтут как основателя завода, и это уважение перешло на сына, который уже зрелым поэтом приезжал сюда с концертами, неизменно успешными. Окуджава был нелюбим советскими военными "ястребами" за пацифизм и "гнилой либерализм", даже его военные песни, как у настоящего фронтовика, не отличаются бравадой и ура-победительством; а в целом пафос Окуджавы — гуманистический и антивоенный. Но это никак не отразилось на отношении к нему в городе, производящем танки. Сегодня тут есть и всероссийский фестиваль-конкурс "Возьмемся за руки, друзья...", и местный фестиваль "Виноградная косточка". А заголовок в местной прессе "В Нижний Тагил съедутся поклонники творчества Окуджавы со всей России" звучит органично — Окуджава тут бывал, и это мощное подспорье для строительства культурного мифа. В городе есть мемориальная доска в честь Шалвы Окуджавы, сохранился и дом, где жила семья до 1937-го. Нижнетагильская интеллигенция борется за то, чтобы превратить его в музей, и критикует власти за нерасторопность и формализм.
Имя Окуджавы имеет еще одно значение: оно является синонимом настоящей, нефальшивой культуры, как и пьеса Гельмана. И ты понимаешь, в конце концов, что никакого антагонизма между условными "заводом" и "окуджавой" (как иногда обобщенно называют "кухонную" интеллигенцию) нет; что этот антагонизм был создан искусственно мастерами ненависти; что московская интеллигенция ошибается насчет Тагила так же, как и Тагил по поводу Москвы. Да и насчет общего отношения в стране к интеллигенции мы, судя по всему, ошибаемся точно так же.
Режиссер спектакля Владимир Скворцов говорит о "мистической взаимосвязи персонажей". Спектакль действительно поставлен с некоторой долей инфернальности — поезд, колеса, тук-тук, понятно; но там возникает на мгновение как бы разрыв, дыра во времени. Мы вдруг понимаем, что герои, как и мы, смотрят одновременно на происходящее с высоты прошедших лет. Легко представить, как главный герой Шиндин вышел бы на сцену и стал рассказывать, как они с обожаемым начальником Егоровым в 1991-м решили приватизировать ту самую хлебопекарню, которую не принимала комиссия облисполкома; и как приехали бандиты... а Девятов из облисполкома стал местным олигархом... а главный антигерой Семенов уехал в Штаты...— так, собственно, поступил "Гоголь-центр" со спектаклем "Девять дней одного года", продлив его действие в сегодня. Но персонажи пьесы Гельмана в постановке Скворцова остались там, где были,— во вчера.
Автор пьесы, драматург Александр Гельман — знаковая фигура советской культуры. Ему удалось запихнуть в форму производственной драмы экзистенциальную проблематику — вопреки законам соцреализма, в пьесе все заканчивается плохо. При этом пьеса была экранизирована Татьяной Лиозновой (1981), а также поставлена во МХАТе и Театре сатиры. Как это удалось? Гельман (который был на московской премьере и поговорил с "Огоньком") считает, что в начале 1980-х цензура не то чтобы ослабла, но смотрела уже на многое сквозь пальцы. С другой стороны, требовалось "критиковать отдельные недостатки". И вот в эту идеологическую прореху пьеса Гельмана и проскочила.
"В нашем облисполкоме сложилась целая мафия",— говорит герой в постановке 1981 года, и никого это не шокирует. Это было мрачное пророчество о распаде — на человеческом уровне. Страна винтиков к началу 1980-х начинает рассыпаться на эти самые винтики, атомизироваться. Шестеро героев, которые едут в одном поезде и чуть ли не в одном купе, ни о чем не могут договориться, почти всю дорогу они врут и обманывают друг друга и самих себя, в конце эгоизм одного обрушивает едва наметившийся общий компромисс. Знаменитая фраза из пьесы — "У нас хорошего человека обязательно снимут" — иллюстрация известного тезиса философа Александра Зиновьева ("Зияющие высоты"), который считал, что советский проект закончился крахом из-за "отрицательного отбора": социальный лифт, как правило, выносил наверх худших, а не лучших.
Есть что-то мистическое и в том, что спектакль восстановили спустя 35 лет не в Москве, а в Нижнем Тагиле, на сцене драматического театра им. Мамина-Сибиряка. Идея родилась почти случайно, но когда мы погружаемся в эту историю, там оказывается много закономерного. Продюсер спектакля Ольга Галактионова, которой принадлежит идея "интеграции центрального и регионального театрального искусства" (создание совместных спектаклей с участием московских актеров и региональных театров), рассказала о своей идее заместителю генерального директора "Уралвагонзавода" (УВЗ) Алексею Жаричу; сам завод в это время собирался отметить юбилей — 80 лет (осень 2016-го). Танки и вагоны, которые выпускает УВЗ, действительно определяют "лицо города"; но люди, живущие здесь, хотят того же, чего и любые горожане, москвичи или нью-йоркцы,— "качественного проживания жизни", как сказал бы Эрих Фромм. Культура до сих пор является самым универсальным средством для этого. Кроме того, интернет сегодня уравнял всех, а потому требования к культуре заметно выросли. Галактионова говорит, например, что зрители в Нижнем Тагиле категорически не приемлют антрепризного театра, они хотят "настоящего", а не подделки. Любой городской начальник теперь вынужден учитывать возросшие культурные запросы. Так что 80-летие "Уралвагонзавода" отметили не концертом звезд российской эстрады или карнавалом танков (этого там и так хватает), а спектаклем "Мы, нижеподписавшиеся..." (премьера состоялась еще в апреле). И это только кажется, что пьеса выбрана случайно. Производственных пьес сейчас не пишут, а с другой стороны, нужна не просто казенная пьеса "про рабочий класс", а с психологией, характерами и правдой жизни. У пьесы открытый финал; она до сих пор актуальна в том смысле, что от какой-то закорючки или подписи у нас до сих пор зависит судьба человека или предприятия. И еще потому, что весь человек в таких историях как на ладони: все лучшее или худшее тут вылезает наружу. Пьеса возвратилась к нам из социалистического небытия прежде всего потому, что публика, в данном случае именно нижнетагильская, захотела этой серьезности.
Пьеса Гельмана сегодня звучит еще и как мрачное пророчество о распаде — на человеческом уровне. Страна винтиков к началу 1980-х начинает рассыпаться на эти самые винтики
Да-да. "Уралвагонзавод" — как и любой большой завод — частью состоит именно из заводской интеллигенции, у которой гораздо больше общего с московской интеллигенцией, чем с обезумевшими пропагандистами. После Болотной площади в Москве несколько маргиналов внушили нам миф об "уралвагонзаводе" как об оплоте антилиберализма. Чей он оплот — трудно сказать, но мы вам расскажем о нижнетагильской интеллигенции. Например, спектакль показали в рамках "Театральных дней памяти Б. Окуджавы", которые тоже приурочены к 80-летию "Уралвагонзавода". Казалось бы, при чем тут Окуджава. А вот при чем: его детство прошло в Нижнем Тагиле, где его отец, известный партийный деятель Шалва Окуджава, был одним из создателей "Уралвагонзавода". В 1937 году его расстреляли, мать Булата сослали, а он сам обрел "арбатское детство" у бабушки в Москве. Отца Булата Окуджавы в Нижнем Тагиле чтут как основателя завода, и это уважение перешло на сына, который уже зрелым поэтом приезжал сюда с концертами, неизменно успешными. Окуджава был нелюбим советскими военными "ястребами" за пацифизм и "гнилой либерализм", даже его военные песни, как у настоящего фронтовика, не отличаются бравадой и ура-победительством; а в целом пафос Окуджавы — гуманистический и антивоенный. Но это никак не отразилось на отношении к нему в городе, производящем танки. Сегодня тут есть и всероссийский фестиваль-конкурс "Возьмемся за руки, друзья...", и местный фестиваль "Виноградная косточка". А заголовок в местной прессе "В Нижний Тагил съедутся поклонники творчества Окуджавы со всей России" звучит органично — Окуджава тут бывал, и это мощное подспорье для строительства культурного мифа. В городе есть мемориальная доска в честь Шалвы Окуджавы, сохранился и дом, где жила семья до 1937-го. Нижнетагильская интеллигенция борется за то, чтобы превратить его в музей, и критикует власти за нерасторопность и формализм.
Имя Окуджавы имеет еще одно значение: оно является синонимом настоящей, нефальшивой культуры, как и пьеса Гельмана. И ты понимаешь, в конце концов, что никакого антагонизма между условными "заводом" и "окуджавой" (как иногда обобщенно называют "кухонную" интеллигенцию) нет; что этот антагонизм был создан искусственно мастерами ненависти; что московская интеллигенция ошибается насчет Тагила так же, как и Тагил по поводу Москвы. Да и насчет общего отношения в стране к интеллигенции мы, судя по всему, ошибаемся точно так же.